Нити тьмы

На мгновение Пайн показалось, что Лайнберри вот-вот потеряет сознание, или у него начнется сердечный приступ, или он ее ударит. Слишком разнообразные эмоции искажали его лицо, а тело то напрягалось, то расслаблялось – в результате Этли сжала его руку, дабы убедиться, что он усидит в кресле. Наконец Джек закрыл лицо рукой и снова тихо заплакал. Пайн посмотрела на Блюм, но та покачала головой и поднесла палец к губам, показывая, что сейчас следует помолчать. Прошла долгая минута, прежде чем Лайнберри выпрямился и вытер глаза. Кэрол протянула ему полотенце, лежавшее на столике рядом с креслом, а Этли налила стакан воды из кувшина. Лайнберри вытер лицо, выпил воду и откинулся на спинку кресла; казалось, он постарел на десять лет за прошедшие две минуты. Затем сжал руку Пайн.

– Мне очень жаль, Этли… Ужасно жаль. Все это моя вина.

– Вовсе нет, Джек. Ты просто верил тому, кто тебя предал. Но, если честно, я понимаю ее гнев. Ты ведь действительно бросил ее ради моей матери. И у вас родились две дочки.

Лайнберри провел ладонью по лбу.

– Я любил Линду всем сердцем. Ровно до того момента, когда увидел твою мать. И с тех пор для меня не существовало других женщин. Я не горжусь тем, что сделал, но говорю правду. Если б я лучше контролировал свои чувства…

– Очевидно, и мою мать к тебе влекло.

Джек покачал головой.

– Я был заметно старше. И она от меня зависела. Я оказался профессионалом, который нарушил все правила. Даже не мог представить, что наши отношения приведут к беременности, и ненавидел себя за то, что поставил твою мать в такое положение.

– Но Тим знал?

– Пожалуйста, называй его отцом, – попросил Лайнберри. – Он был им в гораздо большей степени, чем я.

– Ладно. Мы уже касались однажды этого вопроса, но знал ли мой отец, что биологическим отцом был ты?

– Я никогда ему не говорил. К тому же время, когда он встретился с твоей матерью, позволило считать, что отцом мог быть он. Я не думаю, что твоя мать рассказала ему правду.

– Но она его любила?

Джек кивнул.

– Призналась мне однажды ночью. Он был одного возраста с ней. Красивый, остроумный мужчина и хороший человек. Я понимал, почему она его любила. Во всяком случае, понимаю теперь. Но я чувствовал себя обиженным… нет, скорее опустошенным.

– В таком случае почему ты разорвал отношения с Линдой? Зачем поехал в Андерсонвилл? Ты считал, что это твоя работа?

– Нет. Вы – моя плоть и кровь. – Джек допил воду и поставил стакан. – Несмотря на то что я тебе говорил раньше и на мою реакцию на твой рассказ о предательстве Линды… я подозревал, что именно она – виновница утечки. Линда была умной и изобретательной, и я понимал, что она могла догадываться о моей связи с Амандой. Я страшно злился, и мои подозрения еще больше отдалили меня от нее. Мне следовало уйти, увезти Аманду с детьми и самому за вами присматривать. Но клянусь: я понятия не имел, что Линда узнала про Андерсонвилл.

Пайн посмотрела на него сверху вниз.

– Я тебе верю, Джек.

– Ты собираешься навестить Аткинсов?

– Да, мы собираемся. Но я понятия не имею, живут ли они в прежнем месте. Прошло два десятилетия с тех пор, как была сделана эта фотография. Я написала в полицию округа Толивер, но не получила ответа.

– А у тебя есть адрес?

– У меня есть письма, которые Аткинс посылал Ито. На конвертах указан обратный адрес. Я проверила его в «Гугл-картах». Это… довольно уединенное место.

– Что ты будешь делать, если они все еще там живут? И… Мерси с ними?

– Подумаю об этом на месте. Но если Мерси еще там – тут многое будет зависеть от того, в каком она состоянии, – я придумаю способ рассказать ей правду, а потом привезу домой.

– Сообщишь мне о том, что тебе удастся узнать?

– Конечно.

– Надеюсь, что… она жива и с ней все в порядке.

– Твои слова да Богу в уши, Джек, – вздохнула Этли.

И они с Кэрол ушли.

Глава 71

Они свернули на посыпанную гравием дорогу и ехали по ней, пока гравий не закончился и дорога заметно не сузилась, а затем и вовсе заросла травой и сорняками. Наконец путь им преградили молодые деревца.

– Да, выглядит не слишком многообещающе, – заметила Блюм.

– Складывается впечатление, что лес возвращает себе утраченную территорию, – добавила Пайн.

Они вышли из машины и зашагали сквозь лабиринт. Вскоре оказались на открытом месте и увидели ржавый почтовый ящик на подгнившем столбике. Этли заглянула внутрь – пусто – и изучила потускневшие металлические цифры, которые кто-то прибил к столбику.

– Вполне соответствует индексу на письмах, которые посылал Аткинс, – сказала она.

Они зашагали дальше. Тропинка немного свернула в сторону, и они увидели трейлер с фотографии, к которой столько раз возвращалась Пайн. Он плохо справлялся со старостью – часть передней стенки оторвалась и наружу торчал грязный изоляционный материал, дверь была сорвана с петель, большой участок крыши провалился. Большой шлакоблок выполнял роль ступенек, ведущих к двери.

– Очевидно, здесь уже давно никто не живет… – Пайн подошла к двери и заглянула внутрь. – Вот дерьмо!

Она отскочила назад и едва не упала. Быстро вытащила пистолет, но стрелять не стала.