Ницше

Можно сказать, что задолго до Хайдеггера Ницше поставил вопросы, что такое истинное и в чем истина истинствует, ответив на них не утверждением некой новой истины, но констатацией ее ускользания. Важна не истина, важен ее поиск, важно право каждого искать истину, важны не доказательства истинности, а полезность поиска для жизненности, для более глубокого проникновения в сущее, для воли к могуществу.

Уже находясь «по ту сторону» разума, больной Ницше, еще не утративший связность мысли, назовет правду полем битвы — в глубине подсознания, видимо, фигурировал он сам, Одинокий воитель, то ли выигравший, то ли проигравший великое сражение собственной жизни.

Величайшая опасность для мыслителя — всегда оставаться верным самому себе. Надо иметь способность время от времени терять себя и находить снова, вредно быть замкнутым в одной личности, замуровывать себя в мировоззрение. «Убеждения суть более опасные враги истины, чем ложь».

Мне чужды и ведомый, и водитель.
Послушник? Нет! Но нет и — повелитель!
Не страшен тот, кто сам себе не страшен:
А страх и есть над судьбами властитель.
Я и себе не склонен быть — водитель!
Люблю я, словно зверь, искать укрытий,
Найти себе пустынную обитель,
Блуждать в себе мечтательно и сладко
И издали манить себя загадкой,
Чтоб был себе и сам я — соблазнитель.

Познание — это всегда неожиданность, непредсказуемость, удар. Необходимо, говорит Ницше, чтобы собственные мысли поражали и ранили как нечто приходящее извне, как своего рода события и удары.

Человек познающий, человек вообще — неисчерпаемая глубина, «скрытые погреба и подвалы», кладезь тайн, лабиринт…

Я подобен старому несокрушимому замку, в котором есть много скрытых погребов и подвалов; в самые скрытые из моих подземных ходов я еще сам не пробирался, в самые глубокие подземелья еще не спускался. Разве они не находятся под всем построенным? Разве из своей глубины я не могу подняться до земной поверхности во всех направлениях? Разве через всякий потайной ход мы не возвращаемся к самим себе?

Если бы мы хотели и осмеливались создать архитектуру, соответствующую нашей душе, то нашим образом был бы лабиринт!

Видеть и все же не верить — первая добродетель познающего; видимость — величайший его искуситель.

Ницше упредил Фрейда в обнаружении огромного мира, лежащего под сознанием, рождающего идеи, хранящего огромный запас сил жизни, в котором интеллект — лишь тонкий поверхностный слой: