Нью-Йоркская школа и культура ее времени

Змеи бывают такие: черные змеи, подвязочные змеи, молочные змеи, бычьи змеи, травяные змеи, мокасиновые змеи, щитомордники и гремучие змеи. Молочные змеи крутятся возле хлева и сосут коровье вымя; змеи-обручи засовывают свой хвост в пасть и катятся, словно обруч; бычьи змеи, когда их загоняют в угол, встают и ревут, как быки; травяные змеи зеленые, маленькие и хорошенькие; из гремучих змей делают амулеты как белые, так и негры; щитомордники – худшие из всех… На твердой земле, в стоячих болотах и струящихся реках, при свете дня и в глубоком мраке, они скользят по пеканам, красным дубам, тополям и соснам, можжевельникам, кедрам, каштанам, рожковым и ореховым деревьям, болотным ивам, диким яблоням и сливам, остролисту и лавру.

В том же роде Эджи продолжает еще несколько страниц.

Подобно многим художникам времен Депрессии, Эджи прибегает к крайностям, предвещающим новое сознание. Распространение сюрреалистических идей среди американских художников сыграло более значительную роль, чем это принято считать. Плодотворные идеи сюрреализма возникли в Париже в середине двадцатых годов и были перенесены в Америку только десять – пятнадцать лет спустя. Последующая адаптация сюрреалистических способов мышления большей частью обязана запоздалым переводам текстов, публиковавшихся в журналах Бретона и, позднее, в «Минотавре». Человеком, впервые задавшим в Нью-Йорке основные направления сюрреалистической полемики, был Жюльен Леви, молодой арт-дилер и писатель, чье глубокое и уникальное знание современной французской культуры позволило ему сохранить верность оригинальным текстам и направлениям. Решив написать по-английски первую серьезную книгу о сюрреализме, Леви изложил в ней положения, провозглашенные десятилетием ранее в журнале «Сюрреалистическая революция», который издавался Бретоном и его окружением в 1924–1929 годах.

В этом журнале и пришедшем ему на смену в 1930 году «Сюрреализме на службе революции» пророческие голоса неустанно нападали на позитивизм, отстаивая наперекор ему свободу удивительного и чудесного. В каждом номере содержались материалы, представлявшие новую традицию: примитивное искусство, восточная метафизика, прихоанализ Лакана, возрожденные голоса Лихтенберга, Новалиса, Руссо, Лотреамона, де Сада и отцов русской революции. Одной из профессиональных задач журнала было создание мифов, в нем часто появлялись статьи антропологов и поэтические сочинения парижских авторов – Пере, Арагона, Элюара, Лейриса, даже Валери. Первые годы сюрреализма были отмечены огромным энтузиазмом и душевным подъемом, даже в таких серьезных инициативах, как опубликованное 15 апреля 1925 года «Письмо ректорам европейских университетов», в котором Антонен Арто провозглашал: «Довольно языковых игр, синтаксической вычурности, жонглирования формулами, настало время открыть великий Закон Сердца – Закон, который будет не просто законом, тюрьмой, но гидом для Духа, потерявшегося в собственном лабиринте»[8]. В том же номере «Сюрреалистической революции» был напечатан очерк Теодора Лессинга о Европе и Азии, в котором говорилось, в частности, что азиатская мысль располагается в сердце природы, в то время как западная стоит перед ней «в поисках ключа». Бесконечные нападки на западную культуру и общепринятые идеи (особенно во французской культуре) принимали разнообразную форму. Это могли быть высказывания Арто вроде такого: «молчаливый разум, который ищет, но не ищет поиска, – вот чем я восхищаюсь, вот по чему я тоскую»; это могла быть демонология Арагона; это могла быть элюаровская защита Сада, который «хотел вернуть цивилизованному человеку силу первобытных инстинктов, освободить эротическое воображение ради абсолютной справедливости и равенства»⁶⁰.