Нюрнберг

Геринг продолжал глядеть вслед, даже когда стук женских каблуков, доносившийся из коридора, стих окончательно.

* * *

Вечерело, когда Вернер миновал оживленную часть города и свернул на пустынную улочку, обрамленную руинами зданий.

Редкие прохожие попадались ему навстречу, завидев одинокую мужскую фигуру, они спешили пройти мимо.

Вернер озирался по сторонам, кутаясь в воротник. Слежки, как ему казалось, не было. Убедившись в этом, Вернер шагнул в полуразрушенную арку и не увидел, что за его спиной возник темный силуэт.

Волгин старался ничем не выдать своего присутствия. Облаченный в длиннополое пальто и шляпу, которые он «в нагрузку» к портрету приобрел на черном рынке, капитан ничем не отличался сейчас от обычного горожанина. Он преследовал Вернера бесшумно, будто тень.

Сейчас он действовал по наитию.

Этот невротик-адвокат что-то знал. Но что? Он так яростно отрицал, что у него есть дочь, и при этом с такой тоской глядел на девочку, рисовавшую пальцем на рыхлой земле у ограды Дворца правосудия…

Он был поражен, когда ему под ноги из проезжавшей мимо машины выбросили труп молодой женщины. Всякий был бы поражен, однако его окликнули по имени, значит, злоумышленников интересовал именно он и именно ему адресовалось это страшное представление. И то, что Вернер знал убитую женщину, сомнений не было. Очевидно, что убитая была для него близким человеком.

«Бригитта», – прошептал Вернер над трупом.

Бригитта – так звали няню ребенка, которого держал взаперти Хельмут. Лена несколько раз упоминала о ней. И хотя адвокат настаивал, что у него нет детей, теперь Волгин был убежден, что он лжет и Эльзи – его дочь.

Если, как утверждала Лена, с помощью Эльзи Хельмут пытается дотянуться до заключенных, то Вернер должен быть тем самым звеном, которое соединяет гитлеровское подполье и тех, кто находится сейчас в нюрнбергской тюрьме.

Это означает, что через Вернера можно попытаться отыскать заказчиков, то есть Хельмута. А уже через Хельмута можно будет выйти на Лену.

Такова была цепь логических умозаключений капитана.

Рассудив, что в своей обычной форме он будет тут же разоблачен, и пытаясь сообразить, как выкрутиться в такой ситуации, Волгин припомнил шутливые слова Лены о пальто, в котором он будет неотличим от обычного нюрнбергского бюргера.

Он облачился в ставшее за военные годы непривычным гражданское одеяние и, расположившись напротив выхода из Дворца правосудия, стал ждать. Он видел, как из ворот вышел Зайцев и проследовал мимо, скользнув по Волгину рассеянным взглядом.

Волгин возликовал: выходит, его и вправду трудно узнать в цивильной одежде.

Время тянулось медленно. Капитан было уже решил, что ожидание бесполезно, когда дверь подъезда отворилась и на ступенях возникла худощавая фигура Вернера.

Адвокат поглядел на гаснущее небо, бросил короткий взгляд на наручные часы, поднял воротник и заспешил по тротуару.

Волгин брел за ним на расстоянии. Он отдавал себе отчет в том, что, строго говоря, вся эта слежка бессмысленна и нелепа, а шансы на успех мизерны. Возможно, адвокат просто направляется домой. Однако теперь Вернер был единственной ниточкой, которая способна привести его к Лене. Пусть надежда призрачна, но она все-таки существует. Других вариантов отыскать девушку просто не было.

Вскоре Волгин убедился, что его расчет имеет под собой почву. Адвокат направлялся в заброшенный квартал на краю города. Вряд ли он квартировал в этом районе. Значит, у него здесь какое-то другое дело, возможно, встреча с тем, кого ищет Волгин.

Фигура Вернера между тем продолжала мелькать среди руин. Преследователь, неслышно ступая, двигался следом.

На заросшем пустыре адвокат будто сквозь землю провалился.

Волгин растерянно озирался по сторонам – ни души. Только легкий вечерний ветерок покачивал сухой бурьян, обильно покрывавший руины.

Рядом возвышалась массивная стена с вытянутыми готическими окнами; в стене зиял пролом. Это был храм.

После слов Питера о том, что Колька нарисовал фреску на стене храма, Волгин в бесплодных поисках обошел все церкви в Нюрнберге. Но вот в этой не бывал.

Он вошел в пустынное пространство. Над головой вздымались высокие своды, купол был проломлен насквозь, сквозь него тускло мерцало гаснущее небо. Эхо шагов разносилось среди колонн. Сюда угодила бомба и основательно покалечила здание. На стенах виднелись испорченные дождями изображения библейских сюжетов.

Взгляд Волгина упал на алтарную стену – невольная дрожь волной пробежала по телу.

Фреска была наполовину испорчена, но все равно огромна. Печальные мудрые глаза святого строго глядели на вошедшего. Левая половина лица сильно пострадала – штукатурка осыпалась большими кусками. Руки не было вовсе – осталась только кисть, сжимающая золоченую книгу: Святое Писание.

Над головой святого горел тусклым золотом нимб.

Изображение было точно таким же, как в подвале Питера, только в несколько раз больше. Выполненное в цвете, оно производило невероятное впечатление. Не мешало даже то, что образ был безнадежно изуродован взрывом. Казалось, от фрески исходит сияние.