Нюрнберг

Катящиеся по склону бревна – страшное оружие. Они похожи на неудержимую горную лавину, на камнепад. Горе тому, кто не успеет уйти с его пути. Те двое бандитов, что палили в Волгина на бегу, – они не успели. В полутьме они не сразу разглядели, что за громыхающая тяжелая масса надвигается на них, а когда разглядели, было поздно. Они метнулись в стороны, но подпрыгивающие на ухабах мшистые сосновые стволы нагнали их, сбили с ног, распластали, раскатали по камням, переламывая ребра и черепа.

Волгин прижался к стволу огромного дерева, пытаясь понять, как действовать дальше. Надо добраться до сторожки. Любой ценой. Лена и девочка заперты внутри. Как их освободить оттуда?..

Внимание Волгина было полностью поглощено происходившим на поляне перед домом, поэтому он не заметил, что за спиной, в мелком ельнике, возник еще один силуэт. Он медленно продвигался все ближе и ближе.

Это был фотограф Тэд.

Вскинув фотоаппарат, он искал в видоискателе, что бы запечатлеть для газеты, и досадовал на низкую светочувствительность пленки. Столько лет он безуспешно завидовал коллегам, которые снимали захватывающие репортажи на полях сражений, а вот сейчас, когда он сам оказался на поле боя, Тэд не мог сделать ни одной толковой фотографии.

По правде сказать, хотя Тэд и числился военным фотографом и носил армейскую форму, в душе был он человеком глубоко штатским, а потому, хотя и мечтал оказаться в переделке, но совершенно по-детски: так, чтобы все было захватывающе интересно и абсолютно безопасно, похоже на приключения, о которых он читал в книжках.

Теперешнюю ситуацию никак нельзя было назвать безопасной.

Тэда колотило, как он пытался убедить себя, – не от страха, а от осознания, что он стал участником такого важного события, а еще от того, что Нэнси доверила ему столь ответственное задание. При этом у Тэда зуб на зуб не попадал.

Сквозь ветки он смутно видел затаившегося за сосной Волгина, спрятавшихся за валуном Хельмута и Зайцева. Он скользнул видоискателем по стене деревянного дома – и внезапно разглядел крадущуюся фигуру с пистолетом в руке. Это был Франц. Он беззвучно надвигался на Волгина, но тот, занятый перестрелкой с Хельмутом, совершенно не догадывался о грозящей опасности.

У Тэда тоже был пистолет, он взял его из машины и заткнул за пояс. Он успел заметить, каким восхищенным взглядом одарила его в тот момент Нэнси. В то мгновение он ощутил себя ковбоем из фильмов о Диком Западе, которого провожает в дорогу любимая девушка, – очень приятное и щекочущее самолюбие ощущение. И вот сейчас Тэд собирался метким выстрелом сразить злоумышленника.

Он вытянул руку и прицелился. Пистолет был тяжелый, двуствольный. «Прямо как ружье», – подумал Тэд.

Фотограф нажал на курок. Раздался гулкий хлопок, и из ствола с шипением вырвалось что-то белое, пылающее, и полетело вперед, рассыпая искры.

Впопыхах, а может, по незнанию бедолага Тэд схватил оставленную Волгиным ракетницу, перепутав с боевым пистолетом. Ослепленный, он теперь стоял посреди кустарника, не понимая, что будет.

Ракета взорвалась в овраге, а Франц отреагировал немедленно. Он развернулся и выстрелил. Тэд почувствовал тупой удар в живот и повалился наземь.

Немедленно отреагировал на происходящее и Волгин. Вспышка взорвавшейся ракеты озарила Франца, и капитан уложил его одним выстрелом.

Из-за валуна, за которым притаились Хельмут и Зайцев, раздалась автоматная очередь.

– Зайцев! – крикнул Волгин. – Как же ты против своих-то, а?

– Свои – это кто?

– Да вся наша страна!

– Ты страну и власть не путай! – огрызнулся в ответ лейтенант. – У тебя хотя бы брат есть, а у меня в тридцать седьмом всю семью под нож пустили!.. Эта власть твоя у меня всех отняла!

Волгин закрыл глаза. Он понимал, что такое потерять всех. Собравшись с силами, крикнул:

– А при чем тут девочка и Лена? Помоги им! Ты же хорошим парнем был, Зайцев!..

– Да пошел ты!

Зайцев и сам не знал, на кого сейчас больше злится – на Волгина или на тех, кто поломал всю его жизнь, а может, на себя. Он понимал, что игра проиграна. Да и игры-то не было, были отчаянные метания растерявшегося в беде человека: после того как родителей и старшую сестру обвинили в шпионаже в пользу Японии и увезли в неизвестном направлении, Зайцев только и мечтал о мести; а вот как отомстить и кому, не представлял.

Все изменило нападение Гитлера на СССР.

В первые же дни войны Зайцеву попала в руки листовка – их разбрасывали с самолетов на прифронтовые территории. В листовке говорилось, что каждому, кто добровольно сдастся в плен, будет дарована жизнь, и предлагалось вести подрывную работу против советской власти. При первой же возможности он переметнулся к немцам и добился, чтобы его отправили в школу абвера. Если уж мстить, то по-крупному.

Однако поначалу Зайцева ждало разочарование. Он готовился к большим диверсиям в советском тылу, а дело кончилось рутиной: ему придумали «легенду» и забросили в прифронтовую зону с чужими документами, под чужим именем, потому что с рождения и до войны никакой он был не Зайцев, а Земцов, просто обычный парень – Леня Земцов.