Нюрнберг

– Ты не прав, Франц. Искусство – душа человечества. А этот художник – он большой талант. Если бы фреска сохранилась полностью, сюда бы съезжались со всех концов света, чтобы поглядеть на нее.

– Не морочь голову, – прервал излияния Хельмута охранник. – По твоему настоянию я устроился в лагерь. Рискую своей жизнью. А ты тут какие-то каракули на стенке рассматриваешь.

– Ты как со мной разговариваешь, ефрейтор? – рявкнул Хельмут.

– Виноват, – сказал Франц, но в голосе его не слышалось сожаления. – И все-таки: ты собираешься нападать на тюрьму или нет? Или я могу считать себя свободным?

Хельмут подошел к охраннику и несколько секунд, не мигая, смотрел ему в лицо. Франц оставался невозмутим.

– Ладно, – произнес Хельмут, – действуй. Под твою ответственность. Укроешь их в лесном лагере. А мне отбери десяток самых надежных – для выполнения экстренных поручений.

– Куда привести?

– Вот тебе адрес, – Хельмут извлек из кармана пальто записную книжку и огрызок карандаша. – Никому не давай. Просто приведи. Учти – это засекреченное место. Никто не должен знать.

– Обижаешь! – Франц вгляделся в кривую строчку, которую замыкала цифра 18, это был номер дома. Хмыкнул: – А я-то думал: где вы так надежно прячетесь? Очень умно. Никому и в голову не придет искать в этом месте.

– Дом разрушен и кажется необитаемым. Найдешь подъезд, где рядом с входом написано: ПОБЕДА. И стрела снизу. Вот так, – Хельмут взял листок из рук Франца и дорисовал стрелу. Нарисованная стрела чуть съехала книзу.

– Стрела и победа, – сказал Франц. – Я догадывался, что ты большой романтик.

– Смотри не подведи.

– Можешь на меня положиться. Жди гостей. Завтра ночью.

* * *

…Ночь выдалась безлунной и ветреной. Территория лагеря была пустынна, на вышках мерзли часовые. Солдаты не видели, как темные фигуры крадучись перебегали от барака к бараку, направляясь к тыльной стороне лагеря, где ограда выходила к лесу.

Из окон офицерской столовой падали наружу огромные мутные столбы света. Доносились взрывы хохота.

Прижавшись к стене, один из беглецов осторожно заглянул внутрь. Он обнаружил там внушительную компанию – здесь была добрая дюжина офицеров, а еще солдаты-охранники; все они сидели за большим, небрежно накрытым столом. Вокруг тарелок со снедью и грубо нарезанными овощами стояли початые бутылки виски и стаканы. Раскрасневшийся майор Арчер, размахивая руками, рассказывал веселую историю – компания покатывалась со смеху.

Особенно отличался лейтенант, который сопровождал Грету к сестре. Он запрокидывал назад голову, бил ладонями по столу и сучил ногами. Определенно, в этот момент лейтенант был совершенно счастлив.

В углу помещения возился Франц, загружая в разверстый зев печки новую порцию поленьев. Огонь пылал все ярче.

Франц краем глаза заметил движение за стеклами; он заметил также, что в ту же секунду лейтенант, вытирая глаза от слез, всем телом разворачивается к окну. Франц с грохотом уронил поленницу на пол, дрова покатились по грязным половицам.

Арчер на полуслове прервал рассказ; вся компания дружно уставилась на недотепу. Франц рассыпался в извинениях, а тем временем за окном, никому, кроме него, не видимые, одна за одной промелькнули темные фигуры.

Путь лежал к отдаленному бараку, от которого до заграждений было рукой подать. Внезапно впереди идущий сделал взмах рукой.

Из-за угла здания появился американский солдат. Он брел, глядя себе под ноги, и невольно улыбался: сегодня он получил письмо от любимой девушки Франсин, которая писала, что очень ждет его и, как только он вернется из Европы, они сразу пойдут в церковь. Франсин обдумала предложение, поняла, как любит его, и решила сказать «да».

Погруженный в свои мысли, солдат не сразу услышал стремительно нарастающий звук шагов. Его сбили с ног мощным ударом, выхватили из рук винтовку и добили прикладом. Ухватив за тяжелые, тщательно вычищенные ботинки, оттащили к стене барака и там расшнуровали и стянули обувь.

Луч света с наблюдательной вышки неторопливо заскользил по территории лагеря. Фигуры успели прижаться к стене барака, слились с ним. И снова зашевелились, когда луч прошел мимо.

Из деревянного туалета, натягивая на ходу штаны, появился сонный Удо. На его глазах опрокинули и закололи двоих охранников, мирно трепавшихся за перекуром. Оба не успели даже вскрикнуть. Удо мигом проснулся. Перепуганный, он стал пятиться к своему бараку, но сильные руки подхватили его и швырнули по направлению к дальней ограде.

– Давай, картограф хренов! – негромко прикрикнули из темноты.

Подросток завертел головой, еще не осознавая, что очутился в толпе солдат, и эта толпа, будто горный поток, волочит его, как щепку, прочь от родного барака. Он пытался сопротивляться, но тщетно. В одиночку невозможно противостоять толпе. Удо лишь удалось немного отшатнуться в сторону, когда в темной человечьей стремнине его несло мимо распростертых на земле окровавленных тел.

У ограды толпились лагерные заключенные. Подкоп уже был сделан, и они, будто почуявшие запах крови животные, проворно проползали под колючей проволокой и, пригнувшись, бежали к лесу узкой цепочкой.