Ньювейв

Закономерно, что при отсутствии серьёзных амбиций эстрадный Олимп, вслед за Кремлём, оккупировала серость. Наступила эра совсем уже убогой кабацкой музыки, которая по классу и содержательности текстов куда ниже американского «гангста-рэпа» и хип-хопа. Там-то движение подобного рода было связано с новыми технологиями в индустриальной музыки и ритмы drum'n'base стали частью звукового фона повседневной жизни. Почему произошло именно так у нас? Боюсь, мы простого ответа не найдем. Объяснений может быть множество, но, по-моему, все-таки западная рок-музыка в СССР и в современной России – явление чуждое, и лишь критически ничтожное меньшинство населения было ей всегда по-настоящему преданно. Что стиляги пятидесятых, что битники и хиппи семидесятых, что рокеры и панки восьмидесятых и девяностых, их не больше, чем противников оккупации Крыма.

Упёртость в ритмы и ценности западного общества этой кучки людей даже не имеет смысла сравнивать со вкусами и менталитетом двухсот пятидесяти миллионов населения Советского Союза. Но это было столь мощным явлением, когда несколько сотен одарённых и целеустремлённых людей вложили в музыку все свои силы и талант, и сумели, пусть ненадолго, навязать стране свои вкусы и продержаться какое-то время. Это, увы, была только прививка, но она не стала плотью и кровью нации, как это произошло в Соединённых Штатах и Великобритании. В шестидесятых и семидесятых «экзистенциальное бешенство рок-н-ролла» у нас сумело адаптироваться; в восьмидесятых, когда это явление совпало с желанием верхов каких-то перемен, выстрелило… А потом с начала девяностых, как после взрыва, долгое время оседало пеплом. И на пожарище нет-нет, да и сверкнёт яркая искорка, появляются из ниоткуда личности – тот же Вася Обломов. Тянет свою скорбную лямку Миша Борзыкин, но их – было и есть – единицы.

Помню, мне кто-то из знакомых сказал по поводу Земфиры, что, если бы она была одной из сотен исполнителей такого же уровня, тогда можно было бы о чем-то говорить. Так что и она – исключение, подтверждающее правило. Но уже неплохо то, что мы и они были. Сейчас тоже есть группы, которые поют честно, протестно, о проблемах – и у них есть своя публика. Сегодня они более прагматичные и независимые, чем те, кто прорывается к кормушкам телевизионных госканалов, где сохранить свою репутацию просто невозможно. Есть безупречные примеры: Шевчук, «Аукцыонъ». Дешевых соблазнов теперь гораздо больше, чем в былые времена.

М. Б. Тут вообще институт репутации как-то развалился и отформатировался со временем. Она оставалась важна только в закрытых сообществах или клубах.

А. Л. И где теперь та клубная жизнь девяностых? Одной из первых клубных ласточек был «Манхеттен Экспресс» в помещении гостиницы «Россия», где в советское время размещался ресторан «шизовник». И вот тоже интересно: снести-то отель снесли – а сколько лет стоит пустырь, непонятно, зачем и ради чего сносили? Зал концертный там был совсем неплохой, в центре Москвы концертных площадок по-прежнему отчаянно мало. Особенно нравился мне клуб «Пилот», когда там работала Наташа Шарымова, позже уехавшая обратно в Нью-Йорк. Он был хорош тем, что там была разнообразная программа. Замечательным местом в те же девяностые была площадка «Дом» Коли Дмитриева, где, помимо ведущих мастеров авангарда, выступали частенько и коллективы в формате worldmusic. Последним прибежищем постпересстрочных наркоманов можно считать, наверное, «Титаник», который затонул вместе с этой волной разгульных девяностых.

У каждого человека есть звездный час. У меня, например, это период «Звуков My», у Светы Виккерс – клуб «Эрмитаж», «черный сарай», как она его называла, в котором собирался бомонд и богема девяностых. В шесть утра на летней веранде там можно было встретить рыдающего Толика Крупнова, а за углом в подвале, Леша Тегин издавал свои инфернальные вибрации… Даже сейчас для меня атмосфера сада остается неизменной, как и понимание закономерности, исходящей здесь от хипстеров, загадочной для меня активности. И я не могу этому не радоваться: ведь традиция продолжается на моих глазах уже более шестидесяти лет.

Валера Алахов

Фото 16. Новые композиторы, фото и коллаж Евгения Козлова,1987

В. А. Для начала поясню. «Новые Композиторы» не столько музыкальный коллектив, сколько концептуальный – художники «звуковых полотен». Мы нашли свой оригинальный прием в сочетании музыки и текста из окружающего нас мирового эфира: радио, телевидение, пластинки. В искусстве это относится к жанру «популярное искусство» или питерский Pop Art, который появится в середине восьмидесятых. Лидерами этого направления в последствии станут художник Тимур Новиков и композитор Сергей Курехин с оркестром «Поп-Механика». И «Pop» здесь не случайно! Тимур тоже соберет вокруг себя «оркестр» художников-сторонников поп-арта и в своей мастерской на улице Воинова провозгласит «Манифест о перекомпозиции»… Ну, а «Новые Композиторы» – это Игорь Веричев и я, Валерий Алахов.