Ньювейв

А у нас же начался выход на другую орбиту. Мы отыграли несколько спектаклей, все больше наполняя нашу часть визуальным и метафизическим контентом. За барабанами у нас появился Валера Светлов – карлик, сыгравший в массе научно-фантастических фильмов. Мы взаимодействовали с участницами первого конкурса красоты «Мисс Москва». Помню победительницу, очаровательную Машу Калинину, которая позже переехала в США. Недавно мы нашлись снова в фейсбуке, она занимается йогой и фитнессом.

Феерический пазл театра, музыки и альтернативного мышления, спектакль «Наблюдатель» – поехал вместе с знаменитым спектаклем Васильева «Серсо» в Германию. Западный Берлин в тот момент был в одной из лучших своих форм. Это была творческая площадка и место жительство Ника Кейва и Вима Вендерса; Боуи уже написал там, годами раньше, три своих знаковых альбома, которые получили известность как «Берлинская Трилогия» (Low, Heroes и Lodger), из моих любимых. Там была замечательная атмосфера, другой состав воздуха. Когда мы приземлились после сумрачной России в ГДР, разница ощущалась кардинально: все цветное, аккуратное, и вот когда переехали берлинскую стену, то попали вообще в другую оптику, как будто все отмыли ЛСД. Цвета насыщенные, все невероятно комфортно, и от этого казалось даже небо голубее, а в нем голуби летят в слоу мо. От уличного освещения до стойки в баре – везде фен шуй и экология. Удивительно вкусные запахи. Яркие впечатления от соприкосновения с рок-культурой. Место, где мы должны были выступать, было обклеено плакатами Кита Ричардса, The Sugarcubes, Бьорк; российские рок-фарцовщики озолотились бы одной такой стеной постеров. Репетиции, выступления и банкеты, на одном из которых мы познакомились с барабанщиком Einsturzende Neubauten.

Были у нас песни про «Осавиахим», про пилотов, про авиацию – самолетная тема – и нам предложили концерт в одном берлинском клубе. Неоготическое здание «Метрополь», в котором проводили крупные рок-концерты, там мы запланированно выступили в рамках гастролей театра Васильева; в том же квартале был более компактный зал, где нам дополнительно организовали «авиа-концерт». Мы делаем саунд чек с дилеями, навеянный Cocteau Twins; шугейз и эмбиэнт, воздушные ландшафты, появляется немецкий перкуссионист, за ним несут внушительные и затейливые металлические предметы – оказывается, что он, вдохновленный темами авиации, разобрал на детали самолетный двигатель, принес нужные части и на них и отыграл. Получился необыкновенный индустриально-романтический концерт. Мы бродили по этому эдему западной жизни, не зная, что это на тот период было лучшее по насыщенности современной культурой место в Европе, да пожалуй и в мире. Впечатлились и уже хотели остаться, но как-то получилось так, что после последнего банкета мы проснулись уже в ГДР. Без происков спецслужб не обошлось, представители таковых сопровождали все выездные группы. Прилетели в Москву – в андеграунде все кипело, думаю, если бы все тенденции того периода продолжали развиваться, будущее современной российской культуры могло сложится иначе, не так удручающе. Если б не было патогенной радиации эстрады и общества, если оставили бы ее в покое, то все бы было прекрасно с этой субкультурой. Она изначально нашла себе средства и возможности и догнала, не смотря на железный занавес, своих зарубежных коллег-сверстников по всем современным и модным тенденциям всего за десятилетие восьмидесятых. Были и концерты, и фестивали, и журналы – еще в 89-м. Констркультура могла развиваться и дальше, и даже пыталась развиваться.

Мы были заворожены волшебной лампой Берлина и при следующем удобном случае уехали. На одном из концертов в первый приезд, появилась девушка с РВС, публичного американского телеканала, снимала фильм. Была она на нескольких наших концертах, а потом написала, что будет монтировать в Нью-Йорке фильм и пригласила нас написать к нему саундтрек. Мы получили труднодоступные тогда разрешения на выезд, обменяли сто двадцать рублей на двести строго установленных долларов, разрешенных для выезжающих, и с этим богатством отбыли в Америку.

М. Б. Сейчас постиндустриальная эпоха наступила в нулевых, а тогда Европа переживала очередную фазу вещизма, как его у нас называли здесь. И на этом фоне развивались альтернативные движения индастриала и гранжа. Особенно в Америке. Вы, по идее, попали в этот период?