Низвержение

– Не спрашивай. Ты ведь им сегодня звонил, да? Представился? Назвал свое имя?

Звонивший притаился. По полу, по ногам подул сквозняк из приоткрытой форточки. Из нее эхом доносились уличные шумы и звуки: гул и рев удаляющихся машин где-то вдалеке по Багровой, гортанные переклички капюшонов в подъезде, стуки полуторалитровых стеклянных бутылок донышком об асфальт. В окне медленно проплывала луна. Все на Багровой переливалось, бурлило и устремлялось вдаль.

– Ну… да. Только имя, без фамилии. Я же не… Они просто не дали возможности, на самом-то деле. Просто взяли и бросили трубку на полуслове… Я даже…

– Идиот! Ты думаешь, много по городу Морицев бегает? Тебя уже взяли, ты еще это не понял?

– Быть не может, они не настолько всевластны, иначе бы меня давно забрали.

– Мориц…

– Нет, ведь я ничего не делал такого, за что можно было бы меня судить, разве нет?

– Мориц, это не такая организация. Люди заживо сгнивают в ней, вспомни своего отца.

– Не надо про него. Лучше подскажи, что делать. Уезжать?

– Поздно.

В трубке снова молчание, только на этот раз оно какое-то давящее, липкое – жертва почувствовала себя в тисках.

– Кот, но что делать тогда?

– Почему ты раньше головой не подумал? Из-за твоего отца они тебя просто съедят, ты не жилец, дак еще и сам подписал себе приговор. Тебе сколько раз говорили: «Заштопай свое идиотское прошлое!» Ты разве кого-то слушал? Позвонить Им напрямую, самому объявиться, дескать, вот он я, сын погромщика, берите меня! Ты ничего лучше придумать не мог?

– Прекрати. Я же говорил, отец не виноват в том, что…

– Только не думай проговориться и назвать меня полным именем. Мне такие проблемы не нужны.

– Кот, ты лучше б советом дельным помог…

– Советом… Ты знаешь, советы давать – самое неблагодарное дело, слыхал о таком?

– Кот…

– Тихо! Дай подумать…

В комнате воцарилась абсолютная тишина. По спине несчастного пробежался неприятный холодок, лицо покрылось легкой испариной, в глазах испуг, руки заходили, как заведенные. Из глубин сознания медленно поднимались детские страхи. Какое-то далекое древнее желание забиться под кровать завладело всем его духом. В какой-то момент он подловил себя на мысли, что он перестал дышать от волнения.

За стеной зашумела соседская кошка. С тяжелым скрипом кто-то поволок тяжелый стул по полу. Где-то, с той же стороны, звучно разбился стакан об пол: было слышно, как донышко стакана укатилось куда-то вглубь комнаты. Все звуки – почти в кромешной холодной темноте. Проситель прислушался. В подъездном коридоре послышался скрип отворяемой двери, затем по коридору пробежала тяжелая поступь и с шумом скрылась в лестничном пролете. Кто-то с силой застучал в дверь, казалось, совсем близко, почти что у самого уха, ожесточенно, можно сказать, ломился кому-то в квартиру. Проситель вспомнил, что дверной звонок не работал еще со смерти отца, а починить так никто и не нашелся. «Это не могли ко мне стучаться…» – болезненно пронеслось в его голове, он отложил в сторону трубку, а затем медленно, почти на носочках, тенью прокрался мимо спящей матери, через спальню, к прихожей, затем, из какого-то крайнего любопытства, прислонился ухом к двери, как грозное бум-бум-бум по ушам оттарабанило в ответ. Проситель опешил. Одна мысль: «Попался!» резко пронеслась в голове, как следующей страдальческой мыслью была мысль о матери. «Что же теперь с ней будет? Ведь у нее кроме меня никого не осталось. Только брат… Но и на него нельзя положиться… Вот был бы жив отец…», но времени на ответы не нашлось. В дверь застучали еще сильнее, еще ожесточённее, грубым и в то же время глухим бум-бум-бум. Не было сомнений, что стучались по адресу – на двери точно предательски проступали инициалы носителя несчастной отцовской фамилии. «Это конец… Зря я все, зря…» – пронеслось в голове сына за мгновение до того, как прислониться к дверному глазку – нет, не навстречу опасности, он делал это в какой-то степени ради покоя и спокойствия матери. Проситель мысленно прощался с семьей, с домом, всем тем, что ему было дорого, и всем миром, который он не успел познать – и все одной мыслью. В дверном глазке, в коридоре, стояла массивная фигура, одетая совсем по-простому, но совсем не практично, будто нежданный гость выбрался на деловую встречу. С головы незнакомца свисала черная классическая кепка, одет он был в серое осеннее пальто, перевязанное по талии поясом, сам же незнакомец в руках держал небольшой черный конверт – остальные детали терялись в темноте ночного глазка.

– Вы чего стучите… Вам кого?

– Семья П.? – прогремело в коридоре с нотками какой-то армейской, почти нездешней выучки.

– А вы для чего это спрашиваете?

– Вам посылка.

– Простите? Посылка? Вы не ошиблись? Какая может быть…

– Ошибки быть не может. Будьте любезны, откройте дверь и примите посылку.

– Я не буду открывать. Вы время видели? Да и вы вообще кто? У вас документы, удостоверение есть?

Незнакомец достал из внутреннего кармана пальто небольшую карточку и собирался было протянуть ее по первому требованию, как тут же одернул себя за рукав, улыбнувшись в темноту козырьковой кепки.