Нобель. Литература

Ее принято противопоставлять всегда Айрис Мёрдок. Есть две звезды британской интеллектуальной прозы: Айрис Мёрдок и Дорис Лессинг. И Айрис Мёрдок на ее фоне, хотя Мёрдок сильная писательница, выглядит такой непоправимо сентиментальной, по сравнению с ней, и такой наивной! Читаешь какого-нибудь «Черного принца», о любви пожилого романтика к молодой дуре, и представляешь, что сделала бы из этого Лессинг. Какая это была бы жестокая, анатомическая, холодная вещь. И сразу было бы понятно: нечего тебе с ней, идиоткой, делать. Она только и умеет, что любоваться собой. Говорят, что Айрис Мёрдок гораздо тоньше, гораздо деликатнее. «Море, море» какой роман тоже о престарелой любви, или там «Под сетью». А мне кажется, что это все какая-то нудьга, плетение словес, притом что я очень Мёрдок уважаю. Но, когда я читаю Лессинг, я имею дело с человеком, который прямым простым языком пишет прямые, простые, жестокие смешные вещи. И мне, честно говоря, ее взгляд, как и взгляд Моэма, всегда гораздо приятнее.

Я за то, чтобы без иллюзий.

2010 Марио Варгас Льоса

Марио Варгас Льоса — перуанский прозаик и драматург, публицист, политический деятель. Считается одним из величайших латиноамериканских прозаиков новейшего времени. Лауреат Нобелевской премии по литературе 2010 года «за детальное описание структуры власти и за яркое изображение восставшего, борющегося и потерпевшего поражение человека».

Здесь, с Варгасом Льосой мне хочется сразу предупредить, что всё о нем знают, в основном, его переводчики, и прежде всего Александр Богдановский, который вообще очень ревниво относится к любому высказыванию об этом авторе. Я помню, я с ним как-то в Сети уже имел конфликт. Я при всем уважении прошу его просто дальше уже или смириться с тем, что я говорю о Льосе, или сделать свою лекцию, потому что его взгляд, возможно, в чем-то расходится с моим. Еще раз повторю, при всех респектах «специалист подобен флюсу».

Во-вторых, Льоса невероятно разнообразен. Это делает его для меня одним из самых интересных нобелевских персонажей последнего времени.

Его центральный роман, во всяком случае самый толстый, «Война конца света», названный так, я думаю, не без намека на войну Судного дня, — заставляет из российских авторов прежде всего вспоминать недавно от нас ушедшего Владимира Шарова, который тоже очень любил рассматривать революции как религиозные проявления, проявления деятельности тайной тоталитарной секты. Роман центральный, как сам Льоса признается.

Роман «Война конца света» — подлинная история религиозной войны или маленькой гражданской войны, которая вспыхнула в Бразилии после того, как некий проповедник там захватил фазенду Канудос — это брошенная фазенда, откуда уехал ее владелец. Они там поселились со своей сектой тоталитарной, они враги республики. Республика по сравнению с диктатурой считается прогрессом, а они отрицают этот прогресс. Считают, что всякая собственность есть кража. Они обобществляют и женщин, и землю. Живут очень мирно. Их начинают осаждать и в результате истребляют, естественно. Но в народе продолжает жить легенда о великом проповеднике, наставнике, который открыл свет миру, а его главный апостол, такой Жоан-евангелист, был взят живым на небо, и сообщением об этом заканчивается роман.

Это очень похоже, по конструкции своей, на историко-религиозные эксперименты Шарова, который любил, скажем, в «Репетициях», или в «Царстве Агамемнона», или в «До и вовремя» развернуть русскую революцию как результат воздействия тоталитарной секты или как проявление тайной народной религиозности. Это вечная русская тема. Александр Эткинд об этом писал, что вообще действия революционеров всегда напоминают, там, кстати, распускается сразу слух, что этот наставник чуть ли не масон, они всегда напоминают действия некоего тайного религиозного заговора.