Нобели в России. Как семья шведских изобретателей создала целую промышленную империю

Г-жа Нобель встретила меня на причале в Св. Иоганнесе, и мы поехали на рысаках в Кирьолу – коляска покачивалась с боку на бок, петляя от одной обочины к другой – песок и камни летели так, что света белого не было видно. Я была просто счастлива, когда вдали появился замок со шведским флагом на башне. <…> Всё здесь прекрасно обставлено и в то же время комфортно, с электрическим освещением, радиаторами отопления, сауной, горячей и холодной ванной и т. д. Людей пропасть. Девять внуков и внучек четырех наций – пять фрейлин трех наций, папы и мамы всех видов.

Жили в Кирьоле на такую же широкую ногу, как и в столице. Как и там, за обеденным столом могли поместиться 28 гостей, обед подавался в два часа немецким слугой в белых перчатках. Ужин подавался в семь, и к нему переодевались в вечернее платье. После ужина катались в коляске, на моторной лодке или на паруснике. В девять снова собирались на чай с фруктами, а в десять расходились на ночь. «В будние дни вина, в принципе, не пили, – вспоминала Марта. – Но если уже имелась початая бутылка красного вина, ее подавали после риторического вопроса хозяйки [к слуге]: ’Hugo! Haben wir eine geöffnete Flasche Wein?’ – ’Jawohl, gnädige Frau!’ Но поскольку, учитывая количество гостей, одной бутылки никогда не хватало, то Гюго приходилось открывать еще одну бутылку, и так как она не всегда была выпита, то на следующий день маневр повторялся».

Кирьола, построена в 1905 году

Лестница в Кирьоле с портретом Людвига, написанным посмертно Николаем Шаховским

Коттедж на острове, где Георгий, по словам Майи Хус, «мучил себя на жестком ложе»

Все члены семьи были, по словам Майи Гусс, «ужасно простыми» – не было «ни тщеславия, ни снобизма». Однако они были роялистами, а не демократами, подметила она. За двумя исключениями: Георгий и Марта, которые «живут исключительно для рабочих». Медсестра с нежной снисходительностью описала контраст между богатой жизнью, которой жили в Кирьоле, и аскетизмом, практикуемым увлекшимся ботаникой Георгием, который каждый вечер отправлялся на лодке на небольшой островок, расположенный напротив Кирьолы и носивший его имя – Георгиев остров (Georgsö):

К великому горю семьи, он революционер и даже сидел. Он bête noire семьи <…>. Доктор построил себе на островке хижину, по Толстому, и ездит туда по вечерам, одетый в русскую рубаху (мучить себя на жестком ложе), а утром возвращается домой, с носками и рубашкой под мышкой.

Кирьола. Акварель Хьюго Бакмансона

Майя Гусс радовалась шведскому флагу, развевавшемуся над Кирьолой. «Шведскость» была чем‑то самим собой разумеющимся для нобелевской семьи, поддерживавшей в течение трех поколений тесный контакт с Отечеством, и все, кроме Эммануила, были шведскими подданными. Примером такого отношения является стихотворение «Шведский флаг в Кирьоле», написанное двадцатилетним Эмилем по случаю первого празднования Рождества в новом доме в 1905 году:

Когда ветер поет в кронах финских дубрав,
Катят волны из Балтики вечной,
Мать, закончив дела и на ужин собрав,
Всех друзей привечает сердечно.

Рей тогда в вышине, желто-синий лоскут,

В чистом небе свободно играя,
Отовсюду ты виден, везде тебя чтут,
Там, где швед, хоть один, обитает.

Расскажи ты друзьям из родной стороны,

Как хранят веру отчему краю,
На чужом берегу, от весны до весны,
Шведский стяг в небеса поднимают.

(Перевод В. Азбеля)

Иллюстрация в роскошном издании, посвященном 50-летию Эммануила

Политическая нестабильность, экономический рост и война