Ночь

«Топтавший» разогнулся, держа в руках обрубки свиных ног. Опять нагнулся, обмакнул во что-то копыта. Напрягая зрение, я распознал в этом «чем-то» разорванную грудину Караванщика.

– Этот уже кончился. Не дает больше цвета, – пресек его потуги голос брата Егория. И добавил: – Вот именно для этого, Сёма, мы обычно и оставляем одного живого свидетеля. Чтобы кто-то мог рассказать про зверства козлоногих. И не приходилось бы потом эти зверства рисовать.

Его собеседник отошел в сторону, покопался там и вернулся к кабине, таща за ногу тело Машиниста.

– А с этим что делать? – спросил «художник» вяло.

– Напряги фантазию. Оракул передал, что свинорылых не существует. Что он их придумал. Скоро фраеры перестанут бояться. Так что постарайся уж.

– А если, допустим, нос ему отрезать?

– Ты, главное, сейчас следы делай. Пока кровь не остыла.

Второй зажег свет, высветивший аккуратное ножевое ранение у сердца Машиниста. Он сорвал с хозяина паровоза почерневшую майку, набрал «краски» и повел кровавый «свиной» след в сторону вагона. Вдруг из темноты, в трех шагах от будки паровоза, выскользнул третий человек, он нес на плечах тяжелый мешок и не очень-то смотрел по сторонам. Приблизившись к свиноголовому всаднику, этот третий отпахнул плащ и, недовольно кряхтя, начал приторачивать мешок к седлу. Боясь, что меня заметят, я не мог слишком высовываться, чтобы рассмотреть детали.

– Долго еще? – спросил голос брата Егория.

– Две трети вагона осталось! Были бы телеги, можно было бы загрузить как есть, в сундуках. Но это же вы решили, что свинокопытые на телегах не ездят. Приходится теперь ссыпать в мешки. Еще часа два горбатиться. А вот если бы были телеги! Ну вы так решили! А где написано, что свинокопытые на телегах не ездят?

– Не пререкаться! – коротко отреагировал главный. – Авторитет уважать надо.

– Нет, а я что, спорю? – продолжал ныть тот, что принес мешок. – Поставили цинк таскать человека, у которого ребра переломаны, я таскаю. Хотя этак нетрудно и легкое себе проткнуть. А от этих свинюков смердит так, что можно за один вдох сифилис подхватить.

– Ничего не чувствую! – обрубил голос фермера.

– Нет, ну правда, сгнила свинина! Скоро черви заведутся. А я рядом с поломанными ребрами кручусь! Лучше бы вы уже Сёму на эту работу поставили!

– В том, что ребра сломаны, сам виноват, – повысил голос авторитет. – Кто тебя просил лезть под пули охранника этого Бургомистра? В меня попали? Нет? В Сёму попали? Нет? Ну так сам виноват. Скажи за броник спасибо.

– На этого больше цинка уже не повесить, – вздохнул раненый. – Многовато для одного коня. Гружу следующего. Давайте свиняков поменяем! Материала же хватает!

– Как на Ферму вернемся – новые головы будут, – с неохотой согласился брат Егорий. – Хотя я вони не чувствую.

Свиная голова тронулась и, вильнув ушами, полетела на землю.

– Вот! Не будет смердеть на обратном пути! – радостно пропел голос нытика.

– Ты что вот сейчас сделал? – с нажимом спросил главный.

– Сбросил гнилого этого! Вы же сами сказали, что новых напилим!

– Сбросил – давай заново поднимай и прикрепляй! – приказал брат Егорий.

– Почему это? – не понял тип с переломанными ребрами.

– Потому что! Сёма не для того животом землю тут подметает, следы подделывает, чтобы ты на месте преступления оставлял объяснение, отчего свинорылые такие живучие. В следующий раз будут не в свиные рыла целиться, а в тебя, тупица.

– С этого тоже уже крови не наберешь! – раздался голос Сёмы.

– Ну так загляни в кабину, с тех двух там ее столько, что наружу вытекает! – посоветовал авторитет.

Дальнейшие события, как написал бы автор приключенческого романа XVIII века, развернулись стремительно, будто парус на испанском галеоне. Пока вооруженный вместо кистей копытами Сёма разгибался, охал, потирал поясницу и поднимался наверх по металлическим ступеням, я успел в два легких шага оказаться у проема рядом с безголовым помощником Машиниста. Занес ногу в проем, и от спасения меня отделяло одно быстрое движение вперед. Но тут я остановился. И решил потратить целую секунду на то, чтобы вернуться и крутануть синий вентиль до отказа. Фигура «художника» Сёмы уже вырисовывалась в проходе, когда я, как ныряльщик, спрыгнул в прохладную темноту с другой стороны паровоза. Кабину заполняло шипение котла, и Сёма не услышал моего приземления. Но брат Егорий взвился:

– Кто там у тебя топочет?

– Все, кто мог топать, уже оттопали! – отозвался Сёма. – Тут все сидят ровно, как воры на малине!

Я вжался в песок откоса. Сёма, похоже, потыкал свиными ногами по окровавленному полу и стал спускаться. Аккуратно скользя по насыпи, я отполз глубже в темноту и припустил прочь. Боялся, не успею отбежать, когда локомотив грохнет. Отдалившись достаточно, я присел и всмотрелся в темноту. Я видел движение маленьких фигурок у металлического кита, но паровоз и не думал взрываться. Решив, что моя диверсия не удалась, я медленно пошел по путям – Город Света должен лежать где-то в той стороне.