Ночь

– Потому что, как говорят дилеры, он добыт в реке Эридан. Балтийский янтарь не светится, мы с братьями проверяли. Только тот, который из Эридана. Потому что только он «слезы Гелиад». – Лысый говорил без энтузиазма и довольно путано. – Эридан – обычная речка, идет за Городом Света. Широкая. Я не помню, как она раньше называлась. Днепр? Или, может, Припять? А может, Двина? Кому это сейчас интересно? Сейчас ее называют «небесным течением». «Небесным». – Лысый хмыкнул. – Думаю, это для того, чтобы задрать цены на янтарь выше облаков. Но янтарные дилеры говорят, ее так назвали за то, что янтарь в толще воды начал светиться. И началось это совсем недавно. Получается, до вашей Грушевки эти новости не дошли… Так вот, тогда люди подумали, что в реке звезды отражаются.

Я посмотрел в затянутую серебристо-черными облаками высоту.

– А как звезды, которых не видно в небе, могут отражаться в реке?

– Это ты у янтарных дилеров спроси, – хмык-нул лысый. – Только когда будешь торговаться, убедись, что берешь фарт, а не лажу. Нам тут недавно продали камешек, а в нем внутри желтая диодная лампочка спрятана была. Так запарились потом за этим фраером бегать, чтобы ему эту лампочку запихнуть в…

– А вы не знаете, как мне найти брата Егория? – перебил я лысого, чтобы не слушать, куда именно был запихнут фальшивый янтарь.

Лысый опять глубоко затянулся, и я обратил внимание, что на одном из перстней, вытатуированных на его пальцах, изображена небольшая корона.

– Так это я и есть, – усмехнулся он.

– Меня к вам Царь Горы направил. – Я соскочил с перекладины и расстегнул рюкзак, чтобы достать оттуда подарок.

– А, Сашка! – Лысый махнул рукой – мол, какой он там Царь, так, пупс в песочнице.

Я протянул брату Егорию нож в кожаных ножнах и снова примостился рядом на жердочке.

Лысый нахмурился, расстегнул ножны, оголил клинок, внимательно его рассмотрел. Тут, рядом с огромным домом лысого, серая шершавая сталь выглядела особенно неказисто. На лице хозяина Фермы отразилось – нет, не разочарование, а сосредоточенность. Он вертел в руках охотничий нож и так и этак.

– И что это значит? – наконец спросил брат Егорий. – Как это понимать? Сашка, может, на словах что передавал?

– Я думаю, это что-то вроде привета. Такое «намасте, амиго»! Подтверждение, что он вас уважает. «В знак глубокого уважения», он сказал. Он просто попросил меня зайти на Ферму и отдать этот подарок брату Егорию.

Взгляд лысого остановился на собаке. Герда еще сильнее прижалась к моей ноге, пытаясь слиться с темнотой и не отсвечивать.

– А, понял, – сказал брат Егорий наконец. Он небрежно кинул ножик себе в карман. – Ну, тогда в качестве ответной услуги приглашаю тебя сегодня у нас переночевать. С нас – угощение и, если захотите, конная прогулка в страну туманов.

Я не слышал, что он говорит. Мой взгляд впился в глину под нашими ногами. Глина внутри загончика, на ограде которого мы сидели, была вся покрыта отлично различимыми следками – раздваивающиеся, остренькие сверху и скругленные снизу.

– Что такое? Черта увидел? – Лысый нахмурился. – Что с тобой?

– Там у вас следы. Что это за следы? Вы что, козлоногих тут выращиваете? – Мне очень захотелось снять с плеча ружье и просто держать его в руках, на всякий случай. Но это было бессмысленно.

Брат Егорий посмотрел на следы на земле и пощелкал пальцами перед моими глазами:

– Какие козлоногие? Ты тронулся? Свинья тут ходила. А там вот, – он показал на вход, – хлев. Мы свиней выпускаем на воле попастись. Ты свинью-то хоть видел, парень?

Свиней?! Да, в его словах был резон. Но кроме свиней я видел еще и порезанных людей. Место, где они погибли, было все истоптано именно такими следами. Вытянутыми, как ушки Герды, когда она внимательно во что-то вслушивается.

– Прошу прощения, но мне нужно идти, – сказал я и соскочил с перекладины. Подсел под лямки рюкзака, встал, опираясь на оградку.

– Сам не хочешь отдохнуть – пожалей собаку. Сучке надо поесть, загонишь – умрет.

– Ничего, она у меня натренированная. Нам бы дойти до корчмы «У Лейбы», кажется. Тут же у вас еще утро. Петухи только пропели, вы сказали. Спать днем вредно для шерсти. Блестеть перестает.

Я осматривался, пытаясь понять, с какой стороны подошел и куда двигаться дальше. Взгляд брата Егория стал еще более тяжелым, подвижные губы сжались, будто он готовился вот-вот принять какое-то нечеловечное решение. Но потом хозяин Фермы посмотрел на Гердочку, которой передалось мое волнение, и в его голову явно заскочила другая мысль. Черты лица немного разгладились.

– Корчма Лейбы стоит у дороги, высокий забор с факелами, мимо не пройдешь. К ней все тропы идут. Километров тридцать до нее.

– Прощайте! – Я сделал несколько шагов назад, лицом к нему, держа руку на прикладе. Но лысый вел себя мирно. Достал еще сигарету.

– Береги сучку, – посоветовал он мне. И, глядя в сторону, добавил: – Даже поесть не купил. Так, бедный, спешит куда-то.