Ночь

– Ой, ну не наш, говорю вам! Все думают, что он наш, но не наш! Нам в Насамонах огурцов хватало. Зачем еще собаку держать? А вот там, за лесом, деревня была. Другая. Большая. Не такая, как Насамоны. Домов двести. В ней – председатель. Дом большой имел. Джип, кредиты на развитие сельского хозяйства имел. А хозяйство, понятное дело, в одном месте! А дом растет, на кредитах. И был у председателя в доме большой немецкий дог. Его председатель очень любил, ведь когда не любишь людей, будешь любить хотя б псину. И, когда боженька, на нас разгневавшись, небо погасил, взяли хлопцы вилы и пошли к председателю. И, значит, немножко его того. Подравняли. И жену его, и деток. Потому что думали, что это из-за председательского беспредела. И если его маленько наказать, солнце снова озолотит несжатый колос на полях. Но нет. Председатель лежит. Дом горит. А солнца нет. А главное, пес этот, дог, смог удрать. И, как другие Грибки рассказывают, он сначала тех мужиков съел, которые с вилами вышли. Потом тех, кто подговаривал выйти. А потом – вообще всех. Надо же было ему чем-то питаться. А вот не трогали бы председателя, еще и непонятно, в какой последовательности он бы их ел!

– Но я его убил!

– Мил ты мой человек, каждый, кто до Насамонов доходит, говорит, что этого бегемота убил. Он-то может, и убил! Иначе как бы дошел? Но сколько ж их тогда, догов этих? Вот мужики, Грибки, недавно с Фермы свинью по дороге вели. Говорят, вышел этот зверь. И они его просто палками в котлету превратили. Якобы. Но кто ж им поверит? Такого разве палками-то убьешь? Или из винтовки? Тут вертоплет нужен! – Грибок мечтательно закинул голову, представляя вертоплет.

Я не стал спорить с темной сельской метафизикой и решил сменить тему:

– А я вот тоже с Фермы иду.

– О, так ты под братом Егорием ходишь?

– Нет, я только познакомился. Какой-то он подозрительный. Я понимаю, что свиней выращивать – все равно что выращивать цинк. Но очень уж он богатый. Сигарету курил. Настоящую.

– Мы в его дела не лезем, – отмахнулся Грибок. – Мы тоже когда-то фермерами были. В светлые времена. А если нужно свинью купить, так у кого еще ты ее купишь?

Грибок говорил о лысом, тщательно подбирая слова, будто брат Егорий мог услышать его и не продать в следующий раз свинью в Насамоны.

– А сам ты откуда будешь? – поинтересовался Грибок.

– Из Грушевки.

– Вот тебе и на! А это где? – Он аж остановился.

– В бывшем Минске. Около Королевства Центр.

– Да иди ты! – не поверил Грибок. – Ты аж с Минска дотащился? Сюда? И как там дела? Правду говорят, что бабы мужиков для любовных утех в неволе держат?

– Так говорят. Но это только в одном полисе. Матриархат Зеленый Луг. И то не всех мужиков, а только рабов. И то не всех рабов. А только тех, что, по мнению главной матриархини, в прошлой жизни женщин не уважали.

– Вот я бы туда пошел в рабство! – Лицо у Грибка стало такое же задумчивое, как когда он рассуждал про «вертоплет», и я понял, что у человека появилась мечта.

Впереди в тумане проглянули два слабых огонька. Даже не встретив Грибка, мы с Гердой точно бы к ним вышли. Поэтому вопрос о целесообразности выдачи Грибку двух цинков встал очень остро. Наш собеседник ускорил ход – так, чтобы приблизиться к воротам первым. Еще до того, как из тумана вынырнули две сутулые фигуры охранников, он заговорил с ними.

– Приветики вам, Грибки! Грибок привел вам посетителя! Богатый и с собакой! Идет аж с Минска. Я его посреди леса нашел, он там с догом бился. Имею моральное право на свою долю с входной платы. Процентов двадцать?

– Вали отсюда, Грибок, – вяло ответила одна из фигур.

– Сколько он с тебя содрал? – спросила у меня другая фигура.

– Два цинка, – честно ответил я. – Притом что я в любом случае сюда бы вышел.

Мой спутник тем временем загадочно растворился в воздухе.

– Я из Вольной муниципалии Грушевка, – на всякий случай решил уточнить я.

– Сильно у вас там припекло, – непонятно к чему прокомментировал один из охранников.

– А ты не обращай внимания, что Грибок говорит, – посоветовал второй.

Интересно, что манера говорить и даже тембр голоса у них были почти идентичны манере и голосу одетого в камуфляж проныры.

Рядом с мужичками коптили две подожженные и воткнутые в землю палки. Древесины в лесу было достаточно, чтобы не использовать цинк для освещения. Но в поселении цинка, видимо, кот наплакал. Как написал бы автор приключенческого романа XVIII века, «одежда этих сеньоров представляла собой жалкое зрелище». Особенно тяжело было не замечать изоленту, которой к ботинкам одного из постовых была примотана подошва.

– Вход у нас стоит типа десять батареечек, – с извиняющейся интонацией сказал один.

– По-другому никак, скидок и специальных проходок у нас нет, – подхватил другой, отвечая на вопрос, который им, видимо, задавали слишком часто.

Я, недовольно покрякивая, снял рюкзак, засунул руку глубоко в его нутро, долго рылся там, изображая, будто у меня осталось буквально несколько цинков, и отсчитал десятку.

– За собаку, надеюсь, платить не надо?

– Не надо, – разрешил первый. – Там более что она у вас такая. Как бы хромая.