Ночь

Я отвернулся и подошел ближе к большому дому за статуей. Ограда делила дом ровно пополам, так что задняя часть его находилась за стеной. И оттуда, сзади, были слышны громкие всплески, как будто кто-то плескался в воде. На «контору» дом был категорически не похож, но двери его были открыты, и я решился войти. Помещение внутри было похоже на офис, поспешно обустроенный под лобби отеля. Источником света тут был грубо сложенный камин с широким дымоходом. Дыму он давал почти столько же, сколько и тепла. За конторским столом сидел престарелый Грибок. Перед ним стояла вскрытая банка тушенки и лежало несколько листов, напоминающих лоскуты льна. На лице его застыло величественное выражение, которое выдавало человека, имеющего опыт административной работы. Он смерил нас с Гердой бухгалтерским взглядом и жестом пригласил меня сесть за стол рядом с ним.

– Беженцы? – лаконично спросил Грибок.

– Можно сказать и так. – Я снял ружье, рюкзак и присел, алчно уставившись на тушенку.

– С юга. – Он утверждал, а не интересовался.

– С севера. Идем из Грушевки.

– Из Грушевки? Сильно у вас там припекло, – повторил он реплику охранника. – Но вы оттуда первые. Что ж. Добро пожаловать! – Его лицо изобразило ту минимальную порцию приветливости, которую усталый от гостеприимства хозяин агроусадьбы выдает вам как необходимый аванс. – Я – Тамада.

– Я – Книжник. – Мы оба решили не утруждать себя объяснениями о происхождении наших имен. – В Насамонах есть доктор?

Он посмотрел на меня как на чудика.

– А аптечка? Моей собаке очень нужны антибиотики.

– Антибиотики? – переспросил он с нажимом. – Собаке? – Губы Грибка растянулись в стороны.

– Любая цена. Заплачу.

– Мил ты мой человек! У нас намедни молодая Грибчиха от ангины сгорела, потому что не было чем горло вылечить. А ты говоришь, антибиотики! Съели давно все антибиотики! Надо много цинка к ветряку отнести, чтобы антибиотики добыть.

– А что такое ветряк?

– Тут торговцы есть на заправке, – похоже, ему не хотелось нас выпроваживать, не выжав хоть какого-то количества батареек за услуги. – Если пожелаете – дайте нам денег, и мы доставим медикамент. На сколько огурцов останетесь? Двадцать? Сорок?

– Огурцов? – Это обозначение времени меня озадачило.

– Статуя при входе – полая. Хороший звук издает. Бьем утром раз, вечером – еще раз. Два огурца – бывший день. Четыре – сутки.

– Давайте я заплачу за четыре, – осторожно предложил я. – А потом доплачу, если решим у вас погостить.

– Оптом было бы дешевле, – критически заметил Тамада. – С питанием, баней и свадьбой – десять цинков.

– С баней? – не поверил я ушам.

– И со свадьбой. Оба пункта программы – обязательные.

Я решил не задавать вопросов и, недовольно покрякивая, засунул руку глубоко в нутро рюкзака, долго рылся там, делая вид, что у меня осталось буквально несколько батареек. Насамоны тянули из меня деньги, как огурец тянет сок из земли.

– Вы что-то говорили о питании? – скромно спросил я, отдавая Тамаде цинк.

Он хмуро кивнул на открытую жестянку, отодрал от материи на столе кусок, положил на него пол-ложки тушенки и закинул себе в рот.

– Что это за диво такое? – спросил я, осторожно трогая белый лист. На ощупь он был похож на влажный картон.

– Хлебец. А что, у вас в Грушевке по-другому выпекают? – удивился он.

– У нас он буханками идет. – Я отправил кусочек в рот. По вкусу хлебец также напоминал влажный картон. А вот с тушенкой зашло веселей. Правда, когда я протянул небольшой кусочек мяса Герде (она не взяла), хозяин нахмурился. Этим людям не хватало пищи, лекарств, всего. И даже продавая услугу за огромные деньги, они все равно жадничали. Я успел съесть всего три ложки тушенки, когда Тамада спешно протянул мне огарок свечи, ключ с бирочкой и распорядился:

– Ваш номер – на втором этаже справа. Как устроитесь, отправляйтесь в баню. Собаке в баню нельзя. Там гигиена. Сейчас у нас утро, только пробил первый звон. Свадьба начинается ночью, после второго звона. Поэтому у вас будет свободное время.

– Снова утро? – не выдержал я. – С моего утра уже много времени прошло.

– У нас с Фермой двенадцать часов разница, мы проверяли с одним братом, который где-то добыл хронограф. Была идея синхронизироваться, но мы не договорились, кто будет под кого. Нас больше, они богаче. Вот и не договорились.

У меня возникло ощущение, что Тамада сейчас накроет свой тканевый хлебец руками, спрячет тушенку в карман, чтобы показать, что претендовать на большее количество пищи было бы с моей стороны неправильно. Поэтому мы с Гердой направились по деревянной лестнице вверх. В номере было очень тепло, у дверей стояло ведро с колодезной водой, постель заправлена белоснежным бельем.