Ночь

«У невров обычаи скифские. За одно поколение до похода Дария им пришлось покинуть всю свою страну из-за змей. Ибо не только их собственная земля произвела множество змей, но еще больше напало их из пустыни внутри страны. Поэтому-то невры были вынуждены покинуть свою землю и поселиться среди будинов. Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик. Меня эти россказни, конечно, не могут убедить; тем не менее так говорят, и даже клятвенно утверждают это» (Книга IV. Мельпомена. 105).

«Среди всех племен самые дикие нравы у андрофагов. Они не знают ни судов, ни законов и являются кочевниками. Одежду носят подобную скифской, но язык у них особый. Это единственное племя людоедов в той стране» (Книга IV. Мельпомена. 106).

«Будины – коренные жители страны – кочевники. Это – единственная народность в этой стране, которая питается сосновыми шишками. Гелоны же, напротив, занимаются земледелием, садоводством и едят хлеб. По внешнему виду и цвету кожи они вовсе не похожи на будинов. Впрочем, эллины и будинов зовут гелонами, хотя и неправильно. Вся земля их покрыта густыми лесами разной породы. Среди лесной чащи находится огромное озеро, окруженное болотами и зарослями тростника. В этом озере ловят выдру, бобров и других зверей с четырехугольной мордой» (Книга IV. Мельпомена. 109).

Я читал Геродота, и в голове моей вертелись то ли перья, то ли снежные хлопья. Какой-то залетный пройдоха две с половиной тысячи лет назад заглянул одним глазом в мои края, ничего тут не понял, рассказал другим людям, которые тоже ничего не поняли, но пройдохе поверили. Они старательно переносили глупости из рукописи в рукопись, хранили в монастырях, печатали in folio. А потом над ними потешались. Потом – определили по линии художественной литературы, исторического фэнтези.

А сейчас по эскизу чужих предрассудков и выдумок кто-то третий начал выстраивать реальный мир. Вот же они, «перья», нарисованные на карте, которую заказал Кочегар и нарисовал Шахтер. Вот линия, которая обозначает границу Геродотовых «хлопьев» – выше бывших «Ошмян» через «Сморгонь» до «Полоцка». И ничего, что рядом вопросительный знак поставлен. Вот они, козлоногие, в последней сводке световых новостей, так же как и невры, превращающиеся в волков, андрофаги, которые пожирают целые поселения, скифы, которые бьются с андрофагами, не слезая с коней. Откуда весь этот мир выскочил вдруг? Из какой дыры в исторической ткани? И где были скифы с козлоногими, когда люди расщепляли атом, моделировали бозон Хиггса и играли в «Майнкрафт»? Может, он и не выскочил, а кому-то просто пригрезился во тьме?

Я отложил книгу, погладил Герду – она была горячей и спала глубоким сном. «Подожди меня тут, девочка моя», – попросил я и, оставив пальто, рюкзак с цинком и ружье рядом с ней, взял свечу, вышел из комнаты и стал спускаться по деревянным ступеням вниз. В конторе у камина начали собираться какие-то люди – я слышал из-за двери голоса, в каждом из которых присутствовали оттенки грибковского тенорка. Раздавался скрежет открываемых банок с тушенкой и звон бутылок. Я решил не выходить знакомиться, чтобы жадные Грибки не подумали, будто я посягаю на их драгоценный харч. Вместо этого я спустился еще на уровень ниже, направляясь по стрелке, которая указывала в сторону бани.