Ночь

Я потряс головой – уши болели. Из ружья струился дымок.

– Соображать же надо! Хочешь наказать – с умом наказывай! – укорял меня Оракул. – Успокойся! Подумай, а потом делай! Как завещали клингоны: месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.

После взрыва он настолько возбудился, что даже перестал меня бояться. Пришлось снова переломить ружье и, чтобы долго не возиться с рюкзаком, вставить в ствол тот патрон, который я достал из ружья покончившего с собой деда. Цапля примолк, глядя на меня с осуждением.

– И что мне теперь делать? Куда идти? – Он спрашивал так, как будто я, бессердечный владелец радиостанции, только что уволил его, самого рейтингового диджея.

– Иди прочь, – приказал я кратко. – Думаю, сюда уже подтягиваются поклонники твоего творчества.

– Но я же тут ни черта не знаю, в этом мире, – обиженно мямлил он. – Чем мне заниматься?

– Вали, друг, на Элеваторы. Помнишь, как их найти? Помашешь там лопатой за еду.

Поскольку он был настроен на продолжение дискуссии, я поднял ружье и дидактически направил его в сторону дисквалифицированного пророка. Тот заурчал что-то, как проголодавшийся желудок (кажется, как раз про военные запасы, которые можно было бы поднять из бункера, ведь в деревнях вокруг люди уже кору с деревьев жрать начали), но продолжал пятиться задом от меня.

– Так это… Я типа не понял, – крикнул он, уже отойдя дальше дистанции прицельного выстрела. – Что там с козлоногими? Их точно нет? Их же я придумал? Из Геродота?

– Еще как есть, – не соврал я. – Видел собственными глазами. И следы, и силуэты. Такие человека наполовину кордом разрубают. Счастливой дороги!

Он исчез в темноте. Я остался один у погасшего изумрудного глаза, который был создан для того, чтобы упорядочить мир, но вместо этого его себе подчинил.

Клингоны, конечно, были правы, и месть, как и любое человеческое злодейство, требует холодной головы. Но только мерзавцы мстят с холодной головой. Только подонки старательно вынашивают планы в ответ на пережитое зло. Сволочь дождется, пока руки перестанут дрожать от ярости. Приличный человек кинется с кулаками сразу, не просчитывая, выдавая себя и свои намерения. Достойные люди реагируют на зло неумело, непрофессионально, небрежно. Потому они и достойные. Дай хорошему человеку остыть, все взвесить, и он просто ничего не сделает, простив обидчика.

Раздел третий

Перед тем как перелезть через ограду, я захватил манекен, лежавший рядом с фальшивой воронкой, и подтянул его к сетке. Сорвал табличку с предупреждением о минах и бросил рядом. Пусть все, кому интересно, видят, как от них, диких, берегся всевидящий и всезнающий Оракул.

Начал продираться сквозь колючую чащу. Сейчас, зная, что лес погнула не черная магия, а электромагнитное излучение, никакой зловещей ауры я уже не ощущал. Лес как лес. Сухой, можно быстро насобирать сухого бурелома на костер. Протиснувшись на небольшую полянку, надрал сосновых веток и положил на розжиг для костра. Высек искорку, раздул огонек. Достал недоеденную Гердой жестянку кошачьего корма, поставил ее в костер подогреться. Не то чтобы в теплом виде корм был менее противным. Просто я так меньше ощущал себя котом: они же еду не подогревают. Колупнул ножом и споро прикончил банку. Как же быстро я окотел.

Достал карту и щелкнул Оракуловым фонариком. О как же сейчас его святейшество жалеет о своем подарке! Как же он трясется, наверное, бредя по темным полям с неработающим налобником! Отыскав на карте башню Оракула, я понял, что прошел уже большой отрезок пути от Вольной муниципалии. Еще каких-нибудь десять сантиметров вниз, и карта Беларуси кончится, придется идти только по дорожным знакам и указаниям встречных. Но до Города Света было еще два, а может, и три сна. С учетом того, что маршрут впереди не был украшен россыпью населенных пунктов, обещающих возможность заработать на пропитание, снова екнула мысль о возвращении домой. Но я вспомнил про новости, прочитанные с водного монитора, и желание растаяло. Скоро во всех минских государствах будут править комиссары-рабовладельцы с Кальварии. Тоска по сильной руке уже подчинила им значительную часть земель в границах старой кольцевой. Я всмотрелся в две горизонтальные полосочки, часто зачеркнутые вертикальными штрихами: частокол начинался почти сразу за Оракулом и тянулся аж до самого Города Света. Но было совершенно непонятно, что он означает. Как я ни ломал голову, разгадать не сумел.

Засы́пав остатки костра, я направился к тропинке, но, вероятно, при этом слишком шумел, хотя мне и казалось, что я скольжу между деревьями, как беззвучная тень. Только успел высунуться из чащи, как мне в хребет уткнулось что-то твердое и стальной голос скомандовал:

– Стой! Раз, два!

Я замер, автоматически поднимая руки. Обернулся и не увидел за собой ничего. Даже белков глаз, которые обычно человеку спрятать сложно.

– На колени! – скомандовал тот же голос, снимая с моего плеча оружие.