Ночь без любви. Повести

А Ксенофонтов снова видел перед собой туманный берет озера, снова шелестели камыши и плескалась у его ног красноватая вода, вымывая кровь из страшной раны. И плавала серая шляпа с маленьким рыжим перышком, приколотым к ленте. А охота продолжалась, тяжело падали в воду подбитые утки и только один человек из пятерых знал то, что остальным будет известно лишь через несколько часов. До охоты ли ему было тогда! Но времени, чтобы подготовиться и продумать свое поведение, времени у него было достаточно.

Словно очнувшись, Ксенофонтов оттолкнулся от спинки стула и склонился над телефоном.

— Зайцев? Привет, старик. Скажи мне, пожалуйста, кто и сколько в тот день убил уток?

— Видишь ли, Ксенофонтов, за убийство уток уголовная ответственность не предусмотрена. Может быть, это для тебя новость, что делать, я обязан выполнять Уголовный кодекс. Мне кажется, ты не понял — меня интересует человек, который убил Асташкина, а не утку.

— Жаль. А ты не собираешься им устроить очную ставку?

— Как, всем сразу?!

— А что? Ведь я не поверю, если ты скажешь, что у тебя нет никаких неясностей, а у них нет противоречий в показаниях? Их надо устранить. И я бы на вашу встречу подскочил, я люблю, когда много народу собирается.

— По двое я с ними проводил очные ставки, но чтобы собрать всех пятерых, — с сомнением проговорил Зайцев. — Надо подумать.

— Решайся, старик! Пригласи, пообещай, что всем повестки выпишешь… Они даже благодарны будут. У нас каждый радуется, когда его от работы освобождают, а зарплату сохраняют. Из чего я делаю вывод, что наши граждане деньги любят больше, чем работу. Оно и понятно — за деньги можно хоть что-то купить, а работа совершенно бессмысленна. Но с другой стороны..

— Завтра в пятнадцать, — оборвал его Зайцев и положил трубку.

Ксенофонтов с некоторым огорчением пожал плечами, поскольку следователь не позволил ему зачитать весь фельетон, лежавший перед ним на столе, а на следующий день пришел в прокуратуру за полчаса до назначенного времени. Зайцев был на месте, но какой-то растревоженный — передвигал бумаги на столе, зачем-то брал телефонную трубку, но номера не набирал, убегал куда-то, возвращался…

— Старик, — не выдержал Ксенофонтов, — остановись. Присядь. Пусть выровняется твое дыхание, установится пульс… Не надо так стараться, усердие должно соответствовать разуму. Все равно начальство тебя ценит, к празднику, глядишь, подарит что-нибудь — значок, новую лупу, а то и грамоту… Расскажи мне лучше о своих гостях.

— Каких гостях?

— Ну, этих… Которых ты пригласил на нашу сегодняшнюю встречу.

— Это не встреча. Это очная ставка.

— Ну, извини… Я по темноте и невежеству мог сказать и что-то глупое… Со мной это случается. Итак, кого мы ждем?

Зайцев с минуту сидел молча, смиряясь с легкомыслием Ксенофонтова, с его пренебрежением к тем порядкам, которым Зайцев отдавал всю свою жизнь без остатка.

— Придет пять человек. Все те, кто был участником той злополучной охоты.

— Кто остался жив после той злополучной охоты, — поправил Ксенофонтов.

— Что? А, да… Конечно. Придут только живые, — и опять не понравились Зайцеву слова Ксенофонтова, но, поиграв желваками, он продолжил. — Что сказать… Каждому из них где-то около сорока лет, одному чуть больше, другому чуть меньше… Уважаемые люди, у всех семьи, квартиры, дачи, у некоторых машины…

— Любовницы?

— Этими данными следствие не располагает.

— Напрасно. Любовницы более влияют на судьбы людские, нежели любовники. Особенно в районе сорока лет. Но продолжай. Внимательно тебя слушаю.

— Кроме всего прочего, это и довольно состоятельные люди. Должности у них далеко не последние — начальник цеха, директор гастронома, работник исполкома… В этой папке подшиты характеристики с мест, где они работают… Хочешь почитать?

— Конечно, нет.

— И правильно. Отличные характеристики. Каждый тянет на орден. Всем уже назначили общественных защитников, соседи подписи собирают, звонки идут — уважаемые люди пытаются предостеречь меня от роковой ошибки…

— Но один из них убийца. Что же его, бедного, так допекло?

— А черт его знает! Я уже подумал — не ошибка ли какая, недоразумение… Ведь все давно знают друг друга, праздники вместе отмечают, дичь после охоты поровну делят… А что ты хочешь у них спросить?

— Не знаю, — легко, не задумываясь ответил Ксенофонтов. — Что-нибудь придумаю по ходу.

— Очная ставка требует тщательной подготовки, — недовольно заметил Зайцев. — Ни одно слово, ни один вопрос не должен быть случайным.

— Успокойся, старик. Я и не собираюсь задавать случайные вопросы.

Зайцев долгим взглядом посмотрел на Ксенофонтова, вздохнул, открыл стол, достал пачку фотографий. Задумчиво перетасовал их, протянул одну Ксенофонтову.