Ночь борьбы

– Вот именно! – сказала я. Хотя понятия не имела, к чему она клонит. Кроме того, бабуля говорила мне, что в «Рэпторс» есть один-два игрока, которые больше заботятся об индивидуальных характеристиках, но мама этого не знает. По дороге домой мы держались за руки. Она положила мою руку себе на живот, чтобы я почувствовала Горда. Она спросила, не хочу ли я что-нибудь сказать Горду: это было очень глупо. Как если бы мне было два года. «Суив, скажи: „Привет, Горд!“». Она рассказала мне, что когда была совсем маленькой, то спрашивала бабулю: «Привет, что на ужин? Я умираю от голода!» А бабуля всегда была очень занята работой или разговорами по телефону со своими друзьями, поэтому она отвечала: «Эй, вот тебе пара баксов, сходи в кафе за гамбургером!» И мама шла одна в «Питз-инн» на Мэйн-стрит в их фашистском маленьком дерьмовом городишке, садилась в одиночестве в гигантскую красную кабинку из кожзаменителя и заказывала один простой гамбургер, в котором не было ничего, кроме кетчупа, и апельсиновый фруктовый лед. У нее еще оставались деньги на чаевые и на шоколадный батончик на десерт, который она медленно ела по пути домой, и частенько, когда она возвращалась, бабуля все еще разговаривала по телефону и шумела. Я спросила маму, было ли это одинокой битвой, и она сказала, что нет, это было круто, ей нравилось, пока она не сталкивалась с Уиллитом Брауном. Она скорее сойдет со своего пути и пройдет сотню миль, или даже проползет сотню миль, или даже проползет сотню миль с четырехсотфунтовым диким животным на спине, чем столкнется с Уиллитом Брауном. А как насчет пятисот миль с акулой-убийцей, вцепившейся в твою голову зубами, так что ты даже не сможешь видеть, куда идешь? Мама сказала: да, она лучше пройдет восемьсот миль с акулой, вцепившейся в ее голову, и семью сотнями крыс, грызущими каждую частичку ее кожи, чем наткнется на Уиллита Брауна. Пока мы шли, мама делала упражнения на растяжку. Она называла их выпадами. Она пинала здания и фонарные столбы, словно пыталась их опрокинуть. Она сказала, что делает это, чтобы укрепить матку и стенку влагалища и потому что так поступают все актеры.

– Давай вместе со мной, Суив!

Я сказала «нет». У меня нет всего этого дерьма.

– У тебя нет матки и стенки влагалища? – спросила она. Я пошла дальше, пока она изо всех сил упиралась в угол бутика спортивной одежды, потому что я не хочу стоять рядом с ней, пока она занимается странными вещами, не то будет выглядеть так, словно я это поддерживаю. Она почти лежала и занимала весь тротуар, а людям приходилось обходить ее стороной.

Когда мы вернулись домой, бабуля играла в пасьянс на компьютере. Она была очень рада нас видеть.

– О, хорошо, вы дома!

Она захлопнула крышку ноутбука и встала возле стола. Она начала смеяться, как всегда делает, если с ней произошло что-то веселое и она собирается рассказать нам об этом, как только перестанет смеяться. Нам приходится стоять и ждать. Иногда мама теряет терпение, топает наверх и говорит, что вернется через минуту, и никогда не возвращается. Но сегодня мама была в хорошем настроении оттого, что помогла мне понять жизнь, разочаровав меня, и она стояла рядом со мной, улыбалась и ждала, пока бабуля перестанет смеяться, чтобы заговорить. Наконец бабуля сказала:

– Хорошо, послушайте, знаете, сколько лет моей подруге Уайлде и ее мужу Дитеру?

Я покачала головой, а мама сказала:

– М-м, восемьдесят?

– Больше! – сказала бабуля. – Они почти центурионы, ради всего святого!

А потом бабуля рассказала нам ужасную историю, которую она считала отпадной, о том, как они с друзьями приехали к Уайлде и Дитеру, позвонили в дверь, но к двери никто не подошел, и тогда они все вошли, но никто не сказал им: «О, привет, вы тут», – и тогда они прошли дальше на кухню и услышали стоны и подумали, что это наверняка стоны Уайлды или Дитера, или их обоих одновременно, что они умирают от старости, и тогда они все ворвались в спальню и застали Уайлду и Дитера in flagrante delicto на любовном ложе.

Я сказала:

– Нет!

Я не была уверена, что слышу то, что слышу. Мама сказала:

– Боже мой, это потрясающе!

– Скажи, а?! – ответила бабуля. Это было последнее, что я услышала.

Через некоторое время мама постучала в мою дверь и велела идти есть! Я спустилась вниз, думая, что там безопасно, но нет. Бабуля и мама все еще обсуждали это. Бабуля сказала:

– О, хорошо, Суив, ты вернулась в страну живых!

Мама спросила бабулю, помнит ли она тот день, миллион лет назад, когда она вручила маме большую подарочную корзину с шампанским, изысканным сыром, крекерами, цветами, колбасой и другими вещами, чтобы мама взяла их с собой в тот домик в лесу, где она собралась потерять девственность с как-его-там.

– Так и сделала, ага?! – сказала бабуля.

– И открытку, – добавила мама. – Что-то вроде поздравительной открытки «с любовью и наилучшими пожеланиями» и все такое! Мне было шестнадцать!