Ночь борьбы

Я посмотрела и увидела, что к нам идет какой-то высокий парень. Мама попыталась избежать объятий, но он нагнулся и обнял ее, так что она из вежливости приобняла его меньше чем на секунду и только одной рукой, едва касаясь. Она указала на меня и сказала:

– Это моя дочь Суив. – Я помахала.

Он сказал:

– О! Я думал, ты скажешь – сын. – Мы с мамой посмотрели на него. – Рад знакомству.

Он кивнул мне. Мама спросила, как он себя чувствует, и он сказал, что участвует в эпической борьбе со своими демонами. Мама расхохоталась и сказала:

– Серьезно? Вау!

– Да, с возрастом я нахожу все больше и больше доказательств, подтверждающих тот факт, что я трагический персонаж.

Мама снова расхохоталась. Режиссер выглядел растерянным. Он сказал:

– Это не смешно вообще-то, это больно.

Мама не могла перестать смеяться. Тогда я тоже начала немножко хихикать. Режиссер нахмурился и перевел взгляд на дальний конец парка, в сторону площадки для выгула собак. Мама сказала, что извиняется. Режиссер сказал, что все в порядке. Он попытался улыбнуться. Наконец он ушел, а мама снова села на скамейку и наблюдала за тем, как он исчезает. Когда он оказался достаточно далеко, мама сказала:

– Боже мой, какой придурок.

Она сказала, что он трогал ее везде – то есть вообще везде – во время одной репетиции, когда пытался показать ей, как симулировать занятия любовью. Она сказала, что он трахнул каждую молодую актрису в городе и со всеми разговаривает свысока. Мама сказала, что мы больше не можем позволить себе терапию, даже со скользящим графиком и даже если будем дарить терапевту бесплатные билеты в театр, потому что такие придурки, как этот высокий режиссер, больше не дают ей роли, ведь она слишком старая, и еще из-за Горда, а еще потому, что он знает, что у нее есть его гребаный номер. Теперь ей нужно ходить на прослушивания ради гребаной рекламы отбеливания зубов.

– Но где папа? – спросила я. Она произнесла кучу всего, но если вкратце – она не знает.

Конечно, сам ты знаешь, где находишься, если только тебя не похитили и не увезли куда-нибудь с завязанными глазами и не покрутили на месте три раза. Бабуля сказала мне, что вся правда, которой ее учили в ее тупом городе, оказалась ложью. И когда ты это поймешь, тебе придется начинать все сначала.

Мы сидели на скамейке и смотрели, как робкие дрочеры играют в свой мини-теннис. Рядом с нами люди с теннисными ракетками ждали, пока они закончат. Мама закричала на игроков в мини-теннис.

– Але! Если не собираетесь использовать весь корт целиком, пусть им пользуется кто-нибудь еще! Играйте на заднем дворе!

Чуваки, играющие в мини-теннис, посмотрели на нее. Мама указала на людей, ожидающих на скамейке с ракетками. Ожидающие сказали:

– О, все нормально, все нормально.

Мама заворчала. Я умирала. Я тихо сказала:

– Чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю… – И тут мама захохотала и забыла о своем стремлении мучить игроков в мини-теннис. Она сказала, что у меня должно быть больше друзей или хотя бы один друг. Я снова сгорбилась и ответила:

– У меня есть друзья! Ты сказала, что друзья могут быть мертвыми!

– И кто же твои мертвые друзья? – сказала она. Она спросила, не хочется ли мне вернуться в школу. Неплохо было бы увидеться со своими живыми друзьями? Я рассказала маме о защите «Снежного городка». Я сказала, что одержима победой. Я дралась с каждым изо всех сил, даже с шестиклассниками, чтобы стать королевой «Городка». Я проливала кровь на каждой перемене и порвала всю свою одежду, но я выиграла, и мне нравится моя рваная одежда, и это того стоило. Мама поздравила меня и сказала, что это определенно была борьба, но не совсем та, о которой она говорила.