Ночь борьбы

– Не знаю, – сказала я. Бабуля хотела поговорить об этом еще, но я не стала. Мы уставились в телевизор. «Рэпторс» не выкладывались как следует. Бабуля разозлилась. Она сказала им:

– Давайте, ребята, очнитесь уже.

Она сказала, что это ужасный, ужасный способ проигрывать – без старания и без борьбы.

– Надо выкладываться до конца, Суив. До финального свистка. Без вариантов. У них там у всех что, грипп?

Затем она сказала, что ей так противно, что она больше не может смотреть, и она переключила телевизор на викторину.

Один час почти истек. Как раз когда я собиралась подняться наверх, чтобы сказать об этом маме, я услышала, что она спускается по лестнице. Она вошла в гостиную, делая вид, что нервничает, и сделала реверанс перед нами с бабулей, а затем протянула мне свои листочки. Она опустила голову и смотрела в ковер, когда отдавала их мне.

– Миледи, – сказала она. – Как вы просили. Я благодарна вам за проявленное снисхождение. Простите меня.

Затем она, пятясь, вышла из комнаты, а Горд свисал с ее живота и почти доставал до ковра. Сработал таймер.

– Плевое дело! – сказала бабуля. Я спрятала улыбку за мамиными листочками.

Я дала бабуле ее семь тысяч вечерних таблеток. Через два дня мне нужно будет обновить некоторые из рецептов в аптеке. Я вошла в ее комнату и поставила у ее кровати воду в стакане из тонкого стекла, а нитроспрей на прикроватной тумбочке подвинула поближе – но не слишком близко, чтобы она не опрокинула его во сне. Я положила ее мобильный телефон с моим номером рядом с кроватью и убедилась, что он заряжен. Я вернулась в гостиную, чтобы пожелать бабуле спокойной ночи. Я наклеила нитроглицериновый пластырь на самую толстую часть ее руки, чтобы весь тротил как следует впитался. Я попросила ее выпить стакан воды перед сном, хотя знала, что она этого не сделает. Она говорит, что получает воду из кофе. Я попросила ее воспользоваться зубной нитью, потому что это помогает предотвратить сердечные приступы. Она засмеялась. Она сказала, что это шикарно. Она хотела крепко обнять меня.

– Прими свою человечность, бабуль, – сказала я. Я прошептала это в ее жир. Я сказала ей, что завтра помогу ей принять душ и что мы можем намылиться дорогим маминым итальянским гелем для душа. Мама не заметила бы, потому что слишком занята тем, чтобы сходить с ума. Бабуля сказала, что очень меня любит.

Я отправилась в свою комнату читать мамино письмо.

«Дорогой Горд.