Ночь борьбы

Бабуля запела «пусть будет как будет, пусть будет как будет, пусть будет как будет, господи, пусть будет как будет»[39]. Я сказала ей, что «господи» в песне нет. Там было «да, пусть будет как будет», а не «господи, пусть будет как будет».

– Она права, – заметил Кен. – Там «да», а не «господи».

– Ла-а-а-а-а-а-адно! – сказала бабуля. – Еще раз.

Она спела песню снова, но опять с неправильными словами. Она делала это нарочно. Ей просто нравится вставлять слово «господи», потому что это дает ей чувство, что она молится.

Позвонил Лу и сказал, что он дома. Кен сказал, что отвезет к нему бабулю. Прежде чем они ушли, я сунула бабулин баллончик с нитроспреем в ее маленькую красную сумочку и поставила ее рядом со входной дверью, но, естественно, она ее забыла, потому что очень старалась спеть все песни «Битлз», которые знала. Она вставила слово «господи» в «Не подведи меня»[40]. Кен не стал говорить, что в этой песне нет ее господа. Он понял, что ей просто нравится вставлять бога в песни всегда, когда это возможно.

Я осталась дома у Кена одна на пятнадцать минут, пока он не вернулся. Я походила по разным комнатам и увидела фотографии мамы в детстве. Она выглядела нормальной, хочешь верь, хочешь нет. Я увидела фотографию, на которой мама держит меня, когда я была маленькой. Я увидела фотографию Лу, когда он был молодым и обнимал красивую даму. Я подумала о том, что Джуд тоже красивая. Бабуля говорила мне, что у всех ее шести тысяч племянников красивые жены и подруги, кроме одного. Его все это не волновало, его волновала социальная справедливость и тропические леса. Но потом они с женой развелись, так что, я думаю, в конце концов он об этом заволновался. Я подумала о стрингах под нашей кроватью. Я вздрогнула. Я посмотрела на Мао. Я была такого же роста, как он на фото. Я зашла в спальню Кена и увидела фотографию Джуд в одной рубашке. Я вскрикнула. Я заметила, что мои ноги оставили следы на ковре в его комнате. Я попыталась стереть их, но сделала только хуже. Наконец Кен пришел домой, и я попыталась не дать ему зайти в спальню и увидеть его ковер. Мы сыграли в нарды, пинг-понг в гараже, в «Скорость» и в «Суперскорость», в «Чокнутые восьмерки», в «Восьмерки-самоубийцы», в «Уно», в «Скип-Бо»[41] и в шарады. Наконец позвонила бабуля и сказала, что Кен может приехать и забрать ее, если хочет, но вообще она может вернуться пешком, без проблем! Стоит такой прекрасный вечер. Кен говорил с ней по громкой связи. Я покачала головой.

– Ей нельзя ходить пешком, – прошептала я. – Это она просто так говорит. Она точно умрет.

Я провела себе по горлу пальцем. Кен кивнул. Он сказал бабуле, что сейчас приедет. Было так поздно. Неудивительно, что бабуля видела, как во Фресно умирает куча людей. Американцы реально не понимают, что такие старики, как бабуля, не могут кататься на лодках и выпивать по бутылке вина на солнце, распевать весь день и ходить по гостям всю ночь напролет.

Наконец мы легли спать. Джуд вернулась в дом Кена после книжного клуба, чтобы переспать с ним в его постели. Она сказала, что ей нравится массаж Кена и что они используют эвкалиптовое масло! Она сказала, что у Кена такие большие, теплые, сильные руки. Кен посмотрел на свои руки.

– О, ребятки! – сказала бабуля. – Ну, наслаждайтесь!

Джуд сказала:

– Давай, красавчик.

Ей не терпелось отправиться в спальню Кена и начать обмазываться маслом.

– А ну-ка идите, детки! – сказала бабуля, хотя Кену было лет сто. – Я рада, что вы все еще занимаетесь этим в вашем возрасте! – добавила она.

Я замерла на секунду, и все стало размытым. Я вбежала в нашу спальню, уставилась на Мао и сосчитала до десяти. Бабуля вошла в комнату, смеясь.

– Так, а кто это, еще раз? – спросила она.

– МАО! – заорала я очень громко. Как будто это все была его вина. Я нырнула в кровать и натянула одеяло на голову. Бабуля чистила зубы в примыкающей ванной и говорила сама с собой про вещи, упавшие на пол, которые мы сможем найти утром, то есть это я смогу найти их утром.

– Утром я не могу за ними нагнуться, – говорила себе бабуля, – а вечером не могу про них вспомнить!

Наконец она залезла в постель. В двух футах под нами валялись стринги Джуд. Я подумала, что Уиллит Браун не захотел бы оказаться в этом доме прямо сейчас. Бабуля сказала, что очень рада, что мы приехали во Фресно. Она повернула голову, пристально посмотрела на меня и сказала:

– Спасибо, Суив, что поехала со мной. – Она была очень серьезна.

– Пожалуйста, – сказала я.

– Это так много значит для меня, дорогая, – продолжила она. – Я серьезно. Спасибо.

– Хорошо, пожалуйста! – сказала я. Я подумала о Горде: я постараюсь иногда быть серьезной с ним, потому что это оказалось капельку приятное ощущение. На одну секундочку.

– Хо-о-о-о-о, – сказала бабуля. – А у тебя здесь, во Фресно, регулярное опорожнение кишечника?