Ночь борьбы

На свадьбе у бабули загорелась фата. Она торопилась расписаться в брачной книге и со всем покончить, но рядом с книгой стояла свеча, и ее фата загорелась. Старшая сестра сорвала фату с ее головы и растоптала, а потом побежала домой за своей фатой, принесла ее в церковь и надела бабуле на голову, и никто ничего не заметил. Священник сказал, что ее свадебное платье слишком широкое снизу, и все в городе обсуждали это несколько месяцев, но бабуля ни на йоту не переживала. На своей свадьбе она бегала туда-сюда и не сидела на месте, потому что была очень счастлива. «А ты играла на свадьбе в свою любимую игру с обувью?» – спросила я ее. Она сказала, что хотела бы в нее сыграть. Чтобы все бегали наперегонки в поисках своей обуви. Но дедушке хотелось более скромного мероприятия. Дедушка стоял и тихо улыбался, принимая поздравления, а бабуля носилась вокруг. Все свадебные приглашения написал он своим красивым почерком. Бабуля ненавидела новые церковные скамьи, поэтому дедушка перенес старые деревянные скамьи, которые ей нравились, со склада обратно в церковь, где проходила свадьба. А они были очень тяжелые. Затем после свадьбы он унес их все обратно на склад. Она любила дедушку. Она знала, что это ей придется со всем бороться, но не возражала. Дедушка бороться не любил. Он любил читать. Он залил каток за маленькой школой, чтобы они вместе катались на коньках в лунном свете. Друг с другом они не боролись. Она боролась со всем вокруг одна, и для дедушки это было нелегко. Он, как и весь город, считал, что бороться должны мужчины.

Потом бабуля убила своего отца. Ей пришлось. Все дети по очереди сидели и ждали его смерти вместе с ним, а медсестрам приходилось вставлять ему в горло трубку и отсасывать жидкость, которая накапливалась в груди, чтобы он не утонул внутри собственного тела. Однажды вечером настала очередь бабули сидеть с отцом. Она заметила, что ему нужна трубка. Тогда она уже работала медсестрой, поэтому другие медсестры в больнице сказали, что она может сделать это сама и не беспокоить их. Она решила не делать этого, потому что ее отец хотел умереть и попасть на небеса, чтобы быть со своей женой. Он звал ее. Он мог видеть ее. Он сказал ей, что идет ей навстречу. Он попросил дать ему всего пять минут. Бабуля решила отпустить его туда, чтобы он встретился с женой. Она не вставила трубку. Она убила его. И всем стало легче. А после этого была просто жизнь, много-много жизни. Хорошие времена! Плевое дело! Когда маме было два года, бабуля кое-что поняла про нее, а именно: надо просто уйти с ее дороги и позволить ей заниматься своими делами. Но потом дедушка покончил с собой, а затем Момо покончила с собой. Бабуля просто дышала. Это все, что она могла делать. Два года она просто дышала. Она не открывала почту целый год. Она ненавидела людей, которые говорили с ней и делали вид, что дедушка и Момо не убивали себя. Она не хотела ненавидеть людей. Поэтому через два года она перестала их ненавидеть и вместо этого попыталась все понять. Она поняла, что дедушка и Момо боролись. Это были самые умные люди, которых бабуля знала. «Мы знаем это!» – сказала она. Мама согласилась, что это правда. Бабуля любила дедушку и Момо. Она часто смотрит на их фотографии. Ей нужно было понять, что у них не было выбора. Они боролись. У них была своя борьба. У них были свои огоньки. Это был их бой. Многие люди в бабулином городе уже умерли. Все ее братья и сестры. Похороны проходили каждый день! Гробы оставляли открытыми, чтобы все в городе могли увидеть покойников в последний раз и попрощаться. «Но такова жизнь! Она была хорошая! Мне повезло!» Так говорит бабуля. Fino alla fine[44]. Мое задание от мамы было выполнено.

Потом все проснулись. Бабуля спела песню своей любимой группы CCR. Она вставляла слово «господи» в текст. Кен и Джуд снова грохотали на кухне. Я думаю, пока что они втерли достаточно масла друг в друга. Может быть, они истратили все масло, замерзли без одежды и поняли, что им надо поесть или умереть с голоду, и тогда их найдут голыми и мертвыми. Я представила, как бабуля входит и обнаруживает их так. «Бывает! Это жизнь! Это же просто голые тела! Расслабься!»

Сегодня мне на минутку позвонила мама. Она спросила, как дела. Я сказала:

– Очень здорово, если тебе нравится быть запертой в особняке Playboy.

Она сказала «ой, ха-ха-ха». Она добавила, что очень рада за Кена, что он нашел любовь. Она сообщила, что у нее появляется хорошее предчувствие насчет спектакля. Все действительно складывается. Кроме того, ей видно, как крошечная ножка Горда упирается ей в живот изнутри.

– А он не прорвет живот? – спросила я.

– Нет-нет, – сказала она. – Я никогда не слышала, чтобы такое происходило – типа, раз – и нога? Нет.