Ночь черного хрусталя

Спящие — два крупных мужика — были одеты в поношенные пестрые комбинезоны старого образца, в какие облачались в последние годы бойцы раиндской Армии Бахуту — одной из двух, соперничавших в стране. И были оба чернокожими. Гурон чуть приподнял голову, чтобы лучше разглядеть автоматы. Он сразу узнал характерный облик «Калашниковых»; такой же был и у него самого, разве что поновее. Боевики спали спокойно, не без оснований считая, что здесь, на их земле, угрожать им никто и ничто не может, кроме разве что змей, но именно поэтому, наверное, они и выбрали для отдыха сухой пригорочек, не боясь того, что кто-то их обнаружит. Спали они беззаботно, лежа ничком, закрывая лица от света черными ладонями. Будь здесь их враги, могли бы поразить их в спину и спокойно уйти восвояси. Но Гурон к их врагам никак не относился, разве что ощутил некоторую обиду за то, что люди эти оказались не теми, кого он хотел увидеть; удача все-таки повернулась к нему тылом.

Все еще соблюдая осторожность, он подобрался поближе, взяв немного в сторону. Отсюда номер на переднем бампере машины был виден отчетливо. Гурон вгляделся. Нет, номер — увы! — был не египетский, а тунисский. Само собой разумеется, машина попала к боевикам неправедным путем, и тем тунисцам, что совершали на ней свое путешествие, наверняка не поздоровилось. Но их судьба Гурона нимало не интересовала.

Можно было бы, конечно, пользуясь удобным моментом, заглянуть в оказавшиеся неподалеку узлы, наверняка тоже тунисского происхождения. Гурон поколебался. Но зачем лишний риск: боевики как правило спят чутко, а вскочив по тревоге, сразу хватаются за оружием, верные правилу: «Сначала стреляй, разбираться будем потом». А стреляют они, как известно, хорошо. Нет, искушать судьбу по-глупому было ни к чему.

Теперь обо всем можно было и доложить. Гурон отполз, не поднимая головы. Лишь оказавшись в сотне метров, уже загороженный стволами пальм, позволил себе подняться на ноги. Покосившись на солнце, выбрал нужное направление. Направление назад. Больше искать здесь не имело смысла: боевики, прежде чем устроиться на отдых, наверняка убедились в отсутствии хоть чего-то подозрительного. Жизнь приучила их к осторожности еще более, чем Гурона, это он твердо знал.

Отдалившись еще на пару сот метров, он извлек, наконец, из сумки телефон. Настроился на волну Приюта.

— Шестнадцатый вызывает Первого…

Пришлось повторить вызов трижды, прежде чем в Приюте откликнулись:

— Первый слушает.

— Докладываю…

Гурон постарался как можно короче рассказать о найденном и увиденном.

— Тунисская машина?

— Так точно.

— Совпадает. Мы тут услышали разговор — этих тунисцев ищут. Но совсем в другой стороне. Говоришь, головорезы из Армии Бахуту?

— Они, сэр.

— Ну, хорошо. Возвращайся. В той стороне больше делать нечего. Хотя вот что: сделай крюк, и осмотри ту часть леса, что юго-восточнее. Нас не хватает на все места…

— Слушаюсь. Могу я спросить, шеф?

— О чем?

— Никто еще не нашел этих?..

— Дурак. Если бы нашел, все вы были бы отозваны.

— Ага, — сказал Гурон с удовлетворением. — Значит, у меня есть шанс.

На этом он закончил разговор. Уложил телефон — на этот раз не в сумку, а в карман куртки.

И в следующий миг ощутил на кистях обеих рук жесткую хватку чьих-то пальцев.

Не думая, он мгновенно ударил ногой — назад. Ударил в пустоту. В то же мгновение ему сделали аккуратную подсечку, и он упал. Рука хрустнула. Но он не успел даже крикнуть: рот зажали. Теперь против его единственной здоровой руки действовали не менее трех чужих; ну, а где три — там, надо полагать, сыщется и четвертая.

Морщась от боли, он глянул и увидел черные, блестящие морды. Боевики. Те самые, сукины дети… Убьют, чего доброго…

Но его лишь стукнули по голове, выключая. Додумать он на этот раз так и не успел.

Милов с облегчением содрал с лица черную пластиковую маску, с рук — перчатки. Докинг, морщась, сделал то же самое, спросив, однако:

— Не рано ли?

— Думаю, теперь можно. Видите, а вы полагали, что они не станут нас искать тут. Что же, теперь этот угол считается у них проверенным. Если и начнут искать этого паренька, то там, куда он должен был направиться. А у нас возникла возможность следить за их переговорами.

— Признаю, Милф, вы были правы. И эта утка насчет тунисцев, что вы запустили в эфир, сработала.

Он вытащил из кармана крохотный телевизор; и он, и Милов, изображая крепко спящих, держали экранчики перед самыми глазами, сторожко наблюдая за действиями охранника — маленькая камера с крыши джипа исправно передавала, не позволяя человеку — источнику тепла — выйти из кадра. Нельзя ведь было угадать: вдруг обнаружившему их парню в самом деле захотелось бы воспользоваться ситуацией в своих корыстных интересах…

— Что будем делать с ним, Милф?

— Сохраним. Он нам еще пригодится. Как «язык». А может быть, и того больше.

— Думаете?

— Надеюсь. Надо только обездвижить его, как следует. Вы возьмите его телефон. И пора к машине. Там надежнее.

— Когда двинемся?

— Когда стемнеет.

— Хорошо, Милф. Командуйте.

Милов только усмехнулся.

Глава 10

«Глоб энд Мэйл», Торонто: