Ночь, которая умирает

Здесь, в водородной атмосфере, очень легко проходили реакции в больших объемах, тогда как на Земле эти реакции доставляли много хлопот с кинетической точки зрения. В течение полугода Фарли, не замечая тягот и лишений, развернул на Титане кипучую деятельность и вернулся назад с поразительными результатами. Однако почти сразу же он начал замечать, что результаты его работы распыляются и снова собираются воедино, но уже под именем Льюиса.

Остальные ему сочувствовали, понимающе пожимали плечами и приглашали присоединиться к их братству. Изрытое шрамами-оспинками лицо Фарли каменело, а губы сжимались все плотнее, когда он слушал, как остальные замышляли насилие.

Больше всех усердствовал Джим Горэм. Фарли относился к нему с презрением, потому что Горэм был «человек в вакууме» — он никогда не покидал Землю.

— Льюиса убить очень просто, — объяснял Горэм, — потому что у него твердые привычки. В этом смысле на него можно положиться. Вот вам пример: он всегда обедает в полном одиночестве. Он закрывает свой кабинет ровно в двенадцать и открывает ровно в час. Так? В этот промежуток никто никогда к нему не заходит, поэтому яд успеет сработать безотказно.

— Яд? — с сомнением переспросил кто-то.

— Это же проще простого. У нас здесь полно всякого яда. Только скажи, какой нужно, сейчас же будет тут. Хорошо, идем дальше. Льюис любит бутерброды со швейцарским сыром, и он их намазывает специальной приправой, от которой вовсю разит луком. Нам же всем об этом хорошо известно, так? Ведь к нему после обеда подойти невозможно. Помните, какой страшный вой он поднял, когда прошлой весной в столовой вдруг кончилась его любимая приправа? Могу поклясться, что, кроме Льюиса, к ней никто никогда не притрагивается, поэтому яд поразит только его…

Это были всего лишь послеобеденные бредни, и Фарли они не интересовали.

Потому что он принял суровое решение — убить Льюиса, убить не на словах, а на деле.

Эта мысль полностью завладела им. Кровь начинала биться в висках, когда он представлял себе, что Льюис мертв, а он, Фарли, получает патент, честно заработанный тяжелым трудом — полугодом жизни в маленьком кислородном пузыре. Сколько миль он исходил по застывшему аммиаку, собирая продукты реакций и готовя новые, сколько раз вставали на его пути жесткие, холодные водородно-метанные ветры!

Но нужно было все обставить так, чтобы кроме Льюиса не пострадал ни один человек. Это усложняло задачу, и в конечном счете мысли Фарли сфокусировались на атмосферной комнате Льюиса. Это была длинная комната с низким потолком, изолированная от остальных лабораторий бетонными стенами и дверями из огнеупорного материала. В эту комнату никто, кроме Льюиса, не входил, а если и входил, то по его разрешению и в его присутствии. Комната не была заперта, вовсе нет. Просто Льюис настолько терроризировал работавших у него людей, что выцветшая бумажка с надписью «Не входить», подписанная его инициалами, охраняла эту комнату лучше любого замка…

Но что же придумать с атмосферной комнатой? Метод испытаний Льюиса, его почти патологическая осторожность исключали всякую возможность несчастного случая. Любая же более или менее серьезная манипуляция с самим оборудованием будет наверняка обнаружена.

Что же тогда, пожар? Горючих веществ в атмосферной комнате было более чем достаточно, но Льюис не курил и в смысле пожарной безопасности всегда был начеку. Он, как никто другой, выполнял все меры предосторожности против пожара.

Фарли с раздражением думал об этом человеке, давно заслужившем справедливое возмездие, но отомстить которому было так трудно: вор, развлекающийся с маленькими газовыми баллонами метана и водорода, тогда как Фарли использовал эти газы кубическими милями. Каждому свое: Льюису — маленькие баллоны и слава, Фарли — кубические мили и забвение.

Обыкновенные маленькие баллоны с газом, каждый покрашен в свой цвет, каждый создает синтетическую атмосферу. Водород содержится в красных цилиндрах, а метан — в цилиндрах с красно-белыми полосами, смесь этих двух газов в той или иной степени воспроизводит атмосферу большинства планет Солнечной системы. В коричневых цилиндрах — азот, а в серебристых — углекислый газ, это для получения атмосферы на Венере. Сжатый воздух хранится в желтых цилиндрах, а кислород — в зеленых, это для химических опытов в условиях Земли. Парад цветов, настоящая радуга, каждый цвет закреплен за определенным газом.

И вдруг его осенило. Именно осенило, мучительных поисков решения не было. План вырисовался в мозгу Фарли с кристальной ясностью — он сразу понял, как нужно действовать…

Целый месяц Фарли пришлось томиться в ожидании — он ждал Дня космонавтики. Это была годовщина первого успешного полета человека в космос, и в этот вечер никто не задержится на работе. Для ученой братии День космонавтики — праздник наиболее значительный. Льюис позволит себе немного расслабиться.