Ночь, которая умирает

Вечером Фарли, убедившись, что его никто не видит, вошел в здание «Центральных органических лабораторий»— так они назывались официально. Лаборатория — не банк и не музей, обычно отсюда ничего не крадут, поэтому ночные сторожа хоть и имелись, но к своей работе относились спустя рукава.

Фарли тихонько закрыл за собой дверь и медленно двинулся темными коридорами к атмосферной комнате. Снаряжение его состояло из фонаря, небольшой склянки с черным порошком и тонкой кисточки, купленной в театральном магазине на другом конце города три недели назад. На руках у него были перчатки.

Труднее всего оказалось переступить порог атмосферной комнаты. Ее «запретность» отпугивала его больше, чем привычная запретность убийства. Однако, войдя в комнату, перешагнув через свои страхи, Фарли тотчас почувствовал себя свободнее.

Обхватив ладонью фонарь, он сразу же нашел нужный цилиндр. Сердце его колотилось с такой силой, что, казалось, оглушало его, дыхание было прерывистым, руки дрожали.

Он сунул фонарь под мышку, затем окунул кончик театральной кисточки в черный порошок. Зернышки порошка пристали к кисточке, и Фарли направил ее во входное отверстие укрепленного на цилиндре манометра. Секунда — и кончик кисточки попал в отверстие, но эта секунда показалась ему вечностью.

Фарли аккуратно поводил кисточкой изнутри, снова окунул ее в черный порошок и засунул в отверстие. Он повторил операцию несколько раз, словно находясь под гипнозом собственной сосредоточенности. Наконец, оторвав кусочек бумажной салфетки и смочив его слюной, Фарли начал тщательно вытирать наружный ободок отверстия, испытывая огромное облегчение от того, что работа вот-вот будет закончена.

Рука его вдруг застыла в воздухе, и страх тошнотворной волной разлился по всему телу. Фонарь упал и загремел по полу.

Идиот! Несчастный безмозглый идиот! Как он мог спутать? В нервной горячке, в волнении он обработал не тот цилиндр! Фарли схватил с пола фонарь, выключил его и с тревожно бьющимся сердцем стал напряженно прислушиваться. Но вокруг стояла мертвая тишина, и постепенно он сумел совладать с собой. В голове мелькнуло, что сделанное дело может быть повторено еще раз. Если уж он обработал не тот цилиндр, значит, придется потратить еще две минуты на обработку нужного Цилиндра.

И снова в ход пошли кисточка и черный порошок. Хорошо еще, что он не выронил склянку с порошком, порошком, несущим огонь и смерть. На этот раз цилиндр был тот, что нужно.

Окончив работу, Фарли дрожащими руками снова вытер отверстие. Затем, поводив лучом фонаря, он остановился на бутылке с толуолом. Именно это и требуется. Он открутил пластмассовую пробку и плеснул немного жидкости на пол. Закрывать бутылку он не стал.

Пошатываясь, он, словно во сне, вышел из здания и направился домой — четыре стены его комнаты казались надежным убежищем. Насколько он мог судить, по дороге его никто не видел.

Бумажную салфетку, которой он вытирал отверстия газовых цилиндров, он засунул в урну-реактор. Салфетка тут же исчезла, подвергнувшись молекулярному распаду. За ней последовала театральная кисточка.

От склянки с порошком нельзя было избавиться так просто. К урне требовалось подсоединить специальное приспособление, и Фарли решил, что это небезопасно. Лучше завтра он, как нередко бывает, пойдет на работу пешком и по дороге выбросит склянку с моста Гранд-стрит…

На следующее утро Фарли, тупо уставившись на себя в зеркало, искал ответа на вопрос: осмелится ли он пойти сегодня на работу? Это был риторический вопрос — он не осмелится не пойти на работу. Ничто не должно привлекать к нему внимания в этот самый важный, самый главный день.

На работе он с безнадежным отчаянием пытался изображать обычное ничегонеделание, которое составляло большую часть дня. Когда утром он вышел из дома, на улице стояла чудесная теплая погода. Чтобы избавиться от склянки, потребовалось лишь незаметное движение кистью руки. Склянка полетела в воду — легкий всплеск, — наполнилась и пошла ко дну.

Фарли сидел за своим рабочим столом и смотрел прямо перед собой на ручной компьютер. Он сделал все, как задумал, но выгорит ли дело? Вполне возможно, что Льюис не почувствует запаха толуола. Почему он обязательно должен его почувствовать? Запах неприятный, но вовсе не отталкивающий. Химиков-органиков таким не удивишь.

Ну, а почувствует? Тогда, если он еще не потерял интереса к процессам в водородной среде, данные о которых привез с Титана Фарли, ему тут же потребуется газ из того самого цилиндра. Иначе не может быть. После выходного дня Льюис набросится на работу с удесятеренной энергией.

Как только он повернет краник манометра, струйка газа вырвется наружу и тут же превратится в пламя. Если в воздухе будет достаточное количество толуола, взрыв произойдет немедленно…

Фарли настолько сосредоточился на созданной его воображением картине, что раздавшийся в отдалении грохот показался логическим ее завершением, контрапунктом к его мыслям. В следующую же секунду в коридоре раздался топот ног.

Фарли поднял голову и, совладав с пересохшим горлом, выдавил из себя:

— Что?., что?..