Ночь кровавой луны

– Постараюсь, – с сомнением в голосе ответил Лешка. – Учитывая твою способность опрокидывать людей со стульев вопросами, обещать этого я тебе никак не могу!

– В каких отношениях ты был с Марией Тумановской? – спросила я.

Он долго молчал и потом честно сказал:

– Ни в каких. Я ее вообще плохо знал. Скажем так – она была мне симпатична. А почему тебе это пришло в голову?

– Потому что, моя радость, Маша Тумановская была убита своим странноватым любовником. И сейчас у меня родилось подозрение, что этим самым любовником может оказаться кто-то из нашей парочки. Или Саввин, или Багдасаров! Все ведь началось после того, как она столкнулась с ними, не так ли?

– Да с таким же успехом им может оказаться и твой драгоценный Берман, – рассмеялся Ванцов. – Почему ты его отметаешь?

– Оставь в покое бедного старика! – рассвирепела я. – На него и так возвели кучу поклепов…

– Ну, это твое личное к нему отношение!

– Он приличный человек, Ванцов! И я не знаю, почему вдруг Маше пришло в голову обвинять его в таких мерзких деяниях!

– Вот завтра и выясни.

– Вот и выясню, – пообещала я. – Только помни – за это ты обещал мне Багдасарова и Саввина.

– Принесу их головы на блюде прямо в ваш офис, – ответил он. – Теперь все, начальник? Можно пойти по кроватям?

– Иди, – милостиво разрешила я. – Спокойной ночи!

– А кстати, почему ты думаешь, что они тебе так запросто ответят?

– Не думаю. Просто есть надежда вытянуть из них хоть немного правды по крупицам.

– Что ж, давай попробуем. Но учти – вряд ли эти личности приятны в общении!

– Я и не думаю, – ответила я честно. – Даже склонна считать их довольно мерзкими и скользкими. Но куда ты от этого денешься? Если надо, – значит, надо!

Он помолчал и сказал потом:

– Иногда ты меня удивляешь. Откуда в тебе, такой юной филологине, столько от сыскаря? Может, тебе все-таки перейти к нам?

– Кем? – рассмеялась я. – Переводчиком, что ли? И к тому же, прости уж меня, но у вас мало платят!

* * *

Ночь была совсем неспокойная.

Сначала я долго не могла заснуть. На улице поднялся ветер, который завывал, как голодный волк. Я ворочалась с боку на бок, пытаясь расслабиться, но ничего у меня не выходило.

За окном – вой ветра. Идиотская музыка по приемнику, потому что по неизвестным причинам отключили «Серебряный дождь», и теперь на меня безжалостно обрушилась попса. Выключишь приемник – слушай вой ветра, включишь приемник – извольте откушать какую-нибудь новую «шедевру» Кати, или Фени, или Алладины, или еще кого-то там невнятного. И не знаешь, что лучше.

Просто какая-то «ночь Кровавой Луны»!

Выход я нашла. Порылась в шкафчике с кассетами и вставила одну в магнитофон.

Включив кассету с «Блекморс найт», я облегченно вздохнула. Теперь я могла спокойно отдаться музыке, не слышать зловещих завываний весенней ночи и отплывать вдаль – туда, где нет ни извращенцев с садистскими наклонностями, ни убийц, которым глубоко наплевать, что они делают…

Я засыпала.

И, слава богу, засыпала без снов, потому что все они наверняка оказались бы в такую ночь кошмарами.

Уж, это точно, честное слово!

Глава 12

Утром я проснулась рано почему-то с весьма неожиданным чувством радостного ожидания.

Вообще я чрезвычайно странно устроена – вокруг «бушуют ураганы злые», а Саша вдруг ни с того ни с сего начинает улыбаться и выражать буйную радость по поводу собственного бытия!

Может быть, это у меня такой инстинкт самосохранения?

Солнце светило вовсю, больше не собираясь обманывать нас, – а вот и я, заявляло солнце. Я тут вам, ребятишки, принесло весну, хотите уж вы того или нет!

А мы-то как раз по ней очень соскучились, так что весьма хотели. Это вот летом ты меня ужасно раздражаешь, поскольку я не знаю, куда спрятаться от жары. А весной ты очень даже милое!

Нажав на кнопку магнитофона, я вскочила с кровати и проделала несколько танцевальных па, искренне радуясь, что меня в данный момент не видит преподавательница классического танца. Поскольку с тех пор, как я ему обучалась, прошло без малого десять лет, и мои движения стали неуклюжими, да и фигурка была совсем не как у балерины. Однако меня никто же не видел, а себе я весьма нравилась.

Вот такой сегодня выдался денек с утра – он мне нравился, себе я тоже нравилась, и хотелось верить, что это радужное настроение я сохраню, несмотря ни на какие чрезвычайные обстоятельства!

А все-таки интересно, почему на моих губах сияет такая бессмысленно-радостная улыбка?

Я посмотрела на фотографию Даймона Хилла, и губы невольно дрогнули, пытаясь оставить мою улыбку в пространстве, заполнить его ею.

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Сегодня ты просто его увидишь, да? Маленькая, ты опять решила влюбиться?

Можно было посмеяться над собственным идиотизмом, но факт при этом все равно оставался фактом – сегодня я собиралась на своеобразное свидание, и даже не так важно, где оно будет происходить – в мрачном ванцовском кабинете или в светлом замковом зале, украшенном канделябрами и рыцарскими доспехами.

Куда важнее, что оно просто будет!

В зеркале я сейчас была похожа на юную ирландскую принцессу, несмотря на то что была одета в черные джинсы и куртку.