Ночь кровавой луны

– Я нанес ей первый удар, – тихо сказал он. – Да, я ее… ударил. Она собиралась от меня уйти к какому-то странному типу, утверждая, что любит-то она меня, но в ней сидит какая-то другая женщина, она даже имя называла, и пока эта ее внутренняя женщина не соединится с мужчиной, вокруг нее все будут умирать. Понимаете, какой идиотский бред? Я спросил, кто ей все это наплел, не тот ли, кто оставляет на ее теле кровоподтеки? Она сразу замкнулась в себе и начала собираться. Я попытался ее удержать, но она на меня не обращала внимания. Я разозлился. И… Понимаете, я до сих пор не могу понять, почему я ее ударил! А она улыбнулась. Так спокойно и даже с непонятным оттенком счастья. Знаете, это было для меня как удар ниже пояса. Она дотронулась до своей щеки и поцеловала ладонь. «Спасибо», – прошептала она, и я просто не смог этого понять. Я был в бешенстве – моих детей воспитывает извращенка? Я вылетел на улицу, не закрыв дверь. Долго бродил, пытаясь придумать, что же мне делать. Что? Зашел в какое-то маленькое бистро, выпил чашку кофе, моя голова прояснилась, и я все хорошо обдумал. Есть же психиатрия, наконец. Ее наверняка можно вылечить. Поэтому я летел обратно – как на крыльях. Я был почти счастлив, мысленно решив все наши проблемы.

Он остановился.

– Дайте сигарету, – вдруг попросил Воронцов. – Оказывается, разговаривать трудно. После столь долгого молчания слова даются с неимоверным трудом…

Я протянула ему сигарету.

– Я поднялся. Дверь… Она была открыта. Я решил, что она меня ждет. Толкнул дверь, вошел, и…

Его руки дрожали. Но он собрался и продолжил:

– Она лежала на полу, вся в этой кошмарной ржавчине – то есть мне так показалось – и улыбалась. Так странно, как будто успокоилась… Из раны на голове сочилась кровь. Она… Она была мертва, и я опешил. Рядом валялся топор – черт его знает, откуда он взялся. Потом я понял – из кладовки. У меня было такое ощущение, что она сама протянула его убийце. Господи, это невозможно! Я до сих пор не могу, как ни стараюсь! А тогда я вообще ничего не соображал. Просто поднял его с пола и опустился рядом с ней на колени. Так меня и застали. Было глупо утверждать, что я этого не делал, – потому что все выглядело как раз наоборот. Кроме того, первое время я был в оцепенении – мне не хотелось говорить. Мне не хотелось двигаться. Мне казалось, что весь мир обрушился на меня, и справиться с этим мне было не по силам… Поэтому я молчал. Вот и вся история, собственно… Не думаю, что вы много узнали.

– Отчего же, – покачала я головой. – Например, я узнала, что ваша соседка не обманывала, – дверь была открыта, и поэтому слышать она действительно могла только вас… А это исключает ее злой умысел.

– Вы говорите об Ольге? – спросил он.

– Да, о ней.

– Ольга… Кстати, а что говорит она? Она знает, кто был этот мужчина?

– Нет, – покачала я головой.

– Но все началось тогда, когда она сблизилась с моей женой! Я думал, что с этим типом ее познакомила именно Ольга. Вы ей верите?

– Не знаю, – призналась я. – Мне пока еще очень трудно принимать все на веру. Я анализирую.

– И мне вы тоже не верите?

Он смотрел на меня и ждал, что я отвечу.

Честное слово, лучше бы он был противным! Омерзительным или хотя бы просто никаким – как расплывчатое пятно, у которого нет определенных черт…

Я промолчала. Не скажу же я «Даймону Хиллу», что пока я не имею права верить и ему?

* * *

Все вертелось вокруг Маши. Ее личности, такой странной и загадочной, что она и сама могла бы представлять интерес для другой криминальной истории.

Я пока могла только предполагать, что с ней произошло. Скорее всего она действительно «заразилась». Или в ней, действительно, постоянно существовал другой человек, спрятанный так тщательно, что никто и не мог бы подозревать в светловолосой женщине с мягкой улыбкой странную и темную особу, обреченную находить радость в том, что она – «жертва»?

Стоп.

Жертва. Она – жертва…

Человек становится жертвой иногда в тот момент, когда ему не дает покоя вина. То есть он сам хочет себя за что-то наказать, но не может. И тогда ему нужен «бич божий».

Если Маша чувствовала себя виноватой?

В чем?

Ах, если бы она вела дневник, и мне бы так подвезло, что я его обнаружила! Но это – мечты, мечты…

Пока не пойму Машу, я не смогу определить направление, в котором, как говорилось в одном фильме, нужно «пошуршать травой, чтобы спугнуть гадюк».

– Сашка, спасибо.

Я обернулась. Ванцов стоял за моей спиной и смущенно улыбался.

– Не за что, – отмахнулась я. – Кроме того, «спасибом» сыт не будешь. Ты мне кое-что обещал…

– Помню, – кивнул он. – Хотя ты, между прочим, только осложнила мою работу. Был готовый убийца, пусть молчаливый и загадочный. А теперь?

– Не хочешь произнести в ответ любезность, – понимающе улыбнулась я. – Ну нет, миленький! К тому же я ведь обещала тебе помочь найти настоящего убийцу, разве нет?

– Обещала, – вздохнул Ванцов. – Но, я думаю, может, с тебя хватит?

– Это уж мне решать, когда мне хватит.

– Кстати, что ты думаешь по его поводу?

Он кивнул головой на дверь, за которой еще был Воронцов.