Ночь ожившего болванчика-2

Ростом она почти на фут ниже меня, несмотря на то, что в феврале нам обеим сравнялось по двенадцать лет. Она большая умница и пользуется всеобщей симпатией. Только мальчишки иногда дразнят ее за тихий, шепчущий голосок.

Сегодня на ней была ярко-голубая футболка без рукавов, заправленная в белые теннисные шорты.

— Я достала новую коллекцию «Битлз», — сообщила она с порога. В руках она держала коробку с компакт-дисками.

Марго обожает «Битлз». Никаких современных групп она не признает. В ее комнате целая полка отведена под диски и аудио-кассеты с их записями. А по стенам развешаны постеры «Битлз».

Мы пошли ко мне в комнату и поставили диск. Марго улеглась на кровать. Я растянулась на ковре напротив нее.

— Папа не хотел меня отпускать, — пожаловалась Марго, откинув свои длинные волосы за плечо. — Думал, в ресторане может понадобиться моя помощь.

Папа Марго владеет огромным рестораном в центре города. Собственно говоря, это не совсем ресторан. Это огромное старинное здание, полное огромных помещений, где посетители могут проводить торжества.

Именно там большинство местных ребят справляют свои дни рождения. Также там проводятся бар-мицвы[1] и свадебные банкеты. Иногда проходит по шесть вечеринок за раз!

Песня «Битлз» закончилась. Началась следующая — «Love Me Do».

— Ой, обожаю эту песню! — воскликнула Марго. Она начала подпевать. Я попыталась было петь вместе с ней, да вот беда — нет у меня музыкального слуха. Как говорит папа, мне медведь на ухо наступил.

— Что ж, рада, что тебя сегодня не запрягли, — сказала я.

— Я тоже, — вздохнула Марго. — Папа вечно подсовывает мне работенку погрязнее. Ну там, столы протирать. Или собирать тарелки. Или мешки для мусора разворачивать. Фу.

Она снова принялась подпевать — и вдруг умолкла. Она села на кровати.

— Эми, чуть не забыла. У папы может найтись для тебя работа.

— Вот как? — сказала я. — Разворачивать мешки для мусора? Нетушки, Марго.

— Нет-нет, послушай! — взмолилась Марго своим мышиным голоском. — Это хорошая работа. Папа проводит множество именин. Для совсем малышей. Ну, там, от двух лет. Или трех-четырех. Так вот, он думает, что ты могла бы их развлекать.

— Что? — вытаращилась я на подругу. Я все еще не понимала. — В смысле, петь, что ли?

— Нет. С Деннисом, — пояснила Марго. Говоря, она накручивала на пальцы прядь волос и покачивала головой в такт музыке. — Папа видел тебя с Деннисом на конкурсе талантов среди шестиклассников. Он был очень впечатлен.

— Разве? Я тогда выступила просто ужасно!

— Ну а папа считает иначе. Он спрашивает, не согласишься ли ты приходить на именины и разыгрывать представления с Деннисом. Малышам понравится. Папа сказал, что он даже платить тебе будет.

— Ух ты! Классно! — воскликнула я. До чего заманчивая идея!

Но тут я кое-что вспомнила.

Я вскочила, подошла к креслу и подняла голову Денниса.

— Есть проблемка, — простонала я.

Марго перестала теребить волосы и скорчила брезгливую гримаску.

— Это что, его голова? Зачем ты оторвала ему голову?

— Я не отрывала. Она сама отвалилась. Каждый раз, как я использую Денниса, у него отваливается голова.

— Ох, — разочарованно вздохнула Марго. — Голова без тела смотрится жутковато. Не думаю, что малыши будут рады, если она отвалится.

— Я тоже, — согласилась я.

— Это может их напугать, — продолжала Марго. — Сама понимаешь. Им будут сниться кошмары. Еще решат, что у них тоже голова отвалиться может…

— Деннис разломан в хлам, — сказала я. — Папа обещал мне нового болванчика. Но ни одного пока не нашел.

— Печалька, — сказала Марго. — Тебе бы понравилось выступать перед детворой.

Мы еще послушали «Битлз». Потом Марго ушла домой.

Спустя несколько минут после ее ухода я услышала, как хлопнула входная дверь.

— Эй, Эми! Эми, ты дома? — позвал папа из гостиной.

— Иду! — откликнулась я. Папа стоял в передней с длинной картонной коробкой под мышкой и улыбкой на лице.

Он протянул мне коробку.

— С днем нерожденья[2]! — провозгласил он.

— Папа! Это?.. — воскликнула я. И разорвала коробку. — Да! Новый болванчик!

Я осторожно вынула его из коробки.

Гладкие темные волосы болванчика были нарисованы прямо на деревянной голове. Я разглядывала его лицо. Какое-то оно было странное. Какое-то напряженное. Глаза были ярко-голубые, не блеклые, как у Денниса. Губы, раскрашенные ярко-красной краской, изгибались в жутковатой усмешке. В уголке нижней губы имелся маленький скол, отчего она недостаточно плотно прилегала к верхней.

Когда я вытащила его из коробки, болванчик, казалось, уставился на меня. Его глаза блестели. Усмешка сделалась шире.

Я вдруг почувствовала холодок. Почему у этого болванчика такой вид, будто он насмехается надо мной?

Я подняла его повыше, тщательно рассматривая. Одет он был в темный двубортный костюм с белым воротничком. Воротничок крепился прямо к шее. Самой рубашки не было. Вместо этого деревянная грудь болванчика была выкрашена в белый цвет.

Большие черные кожаные ботинки крепились к концам его длинных, тощих, болтающихся ног.

— Папа, он великолепен! — воскликнула я.