Ночь Саммерсенда

– До этого ты спрашивал, чего я хочу от тебя. Ты действительно хочешь знать?

Взгляд, который он бросает на меня, светится вызывом.

– Пожалуйста. Просвети меня.

– Я хочу большего. – Это звучит как предупреждение, или молитва, или и то, и другое вместе. – Больше власти, больше силы. Магии, которую я могу использовать, чтобы защитить себя. Я больше не буду прятаться за шипами. Я хочу быть достаточно сильной, чтобы всегда оставаться в безопасности в этом мире, полном монстров. Я хочу… быть такой, как ты.

Голод на мгновение вспыхивает в его глазах – он слабый, как пламя, которое только начало лизать сырые поленья.

– Ты хочешь сравняться со мной. Быть равной мне.

Я сглатываю, пораженная внезапным порывом сократить расстояние между нами. Интересно, почувствовала бы я вкус своей крови на его губах, если бы поцеловала его прямо сейчас? С усилием я заставляю себя сидеть спокойно.

– Да. Это то, чего я хочу.

В комнате воцаряется тишина. Постепенно извне просачиваются звуки леса, шелест листьев, шум ветвей, шепот душ. Подземный Лорд не двигается. Он лежит в моих руках и смотрит на меня так, будто я узел, который нужно развязать, как будто ответ на бесчисленные секреты написан на моей коже.

Наконец он кивает, движение настолько слабое, что почти незаметно.

– Я обещаю тебе: в следующий раз, когда Мотылек встанет у тебя на пути, ты будешь той, кто вцепится когтями ей в горло. – С легкой улыбкой он смотрит на мои руки, все еще прижатые к его плечам. – По крайней мере, в переносном смысле.

Медленно я спрашиваю:

– Как это будет работать?

– Нам нужно будет вернуться к тому месту, где я тебя излечил. К костяному дереву.

При звуке этого названия, мягко произнесенного его голосом, я буквально вижу, как из темного леса появляется фигура, жуткая и бледная. Костяное дерево, огромное сердцедрево, растущее в центре леса. Белоснежный памятник, который одновременно является гробницей и алтарем, местом моей смерти и возрождения.

В ушах начинает звенеть. С трудом мне удается спросить:

– Когда?

– Я приду за тобой завтра, в сумерках.

Я отодвигаюсь, выпуская его из-под себя. Он двигается медленно, стараясь сохранить расстояние между нами. Мы сидим бок о бок на краю моей кровати. Не прикасаясь. Я смотрю на новую отметину в виде полумесяца на своем запястье.

Снаружи сердцедрева тихо шевелятся, когда туман пробивается сквозь их ветви. Я представляю стену за деревьями, распахнутые настежь ворота, снова запечатанные прикосновением когтей Подземного Лорда.

– До завтра – не закрывай проход кустарниками.

Он качает головой.

– Я не хочу, чтобы мне пришлось продираться через лес, чтобы спасти тебя, если что-нибудь проберется внутрь ограды.

Мне невыносима сама мысль об этом. Оказаться в клетке, пусть даже всего на одну ночь.

– Если ты так волнуешься, тогда останься здесь со мной.

Он издает звук, слишком резкий, чтобы быть смехом.

– Я не сплю.

Мы смотрим друг на друга. Я никогда не видела его таким неуверенным, таким неустойчивым. Хотела бы я чувствовать себя более довольной. Но жар снова пробегает по моей коже, и я чувствую, как на моих щеках появляется румянец. Расстояние между нами кажется слишком крохотным и бесконечно огромным одновременно.

Прежде чем он успевает пошевелиться, я кладу руку ему на плечо. Это застает меня врасплох не меньше, чем его. Мы смотрим на мои пальцы, вцепившиеся в его рукав.

Я выпрямляю спину. Стараюсь говорить спокойным голосом.

– Тебе не обязательно спать. Но я хочу, чтобы ты остался.

Он не отвечает. Я отпускаю его руку, ложусь на бок, повернувшись лицом к стене. Он долго не двигается. Я веду себя очень тихо, ожидая, когда он уйдет. Но потом я чувствую тяжесть, с которой он опускается рядом со мной. Он остается полностью одетым, даже не снимая плаща или ботинок, как будто не может полностью уступить мне.

Я неуверенно подвигаюсь к нему. Он медленно обнимает меня одной рукой. Он убирает мои волосы назад, чтобы они не падали ему на лицо, и прижимается лбом к моему плечу.

Закрываю глаза и слушаю звук его дыхания. Я и не знала, что так сильно скучаю по близости. Я позволяю себе расслабиться рядом с ним. Он такой резкий и холодный. Это заставляет меня очень хорошо улавливать ритм своего сердцебиения. Напоминает, что я из плоти и крови. И что он не является ни тем, ни другим.

И все же в его объятиях я чувствую себя в безопасности.

Но когда огонь догорает и в комнате воцаряется тишина, я тянусь к печати на своей руке. Провожу пальцами по заклинанию, недавно рассеченному шрамом в виде полумесяца. Затаив дыхание, я колеблюсь, затем осторожно нажимаю. На моей коже появляется слабая вспышка тепла, дрожь под кончиками пальцев, которая может быть не чем иным, как моим собственным пульсом.

Видения, которые о Роуэне – омраченные тенями и похожие на сон, – кажутся мне подношением, которое нужно положить на алтарь. Хрупкая, усыпанная цветами, освещенная свечами вещь. И теперь, в тишине перед сном, я позволяю себе признаться в своей тайной надежде.