Ночь шинигами

Свет начал резать глаза, и я позволила векам закрыться, чтобы сияние, струившееся в моей крови, впиталось в окружающую тьму. От каменного пола по ногам поднялось тепло, распространилось от подошв вверх к позвоночнику и рукам, перетекло в Нивена и Хиро. Затем каменные плитки расплавились, стали мягкими и влажными. Мир обрел запах дождя, свежей земли и мокрой травы. Оцепенение Ёми исчезло, нас холодил осенний ветер.

Я открыла глаза и увидела над головой серое небо.

Глава 11

Я свернулась в калачик у окна поезда. Вдали мелькала прибрежная деревушка, рассыпаясь редкими домиками по серой траве, потом побежали сухие зимние поля, которые дальше от моря сменились маленькими городками с соломенными крышами. На горизонте возвышались заснеженные горы. В легенде о Юки-онна говорилось: она перебирается во все более холодные и мрачные места. Хиро считал, что, вероятно, сейчас ёкай в Ширакава-го, самой снежной деревне Японии. Юки-онна еще не успела разорить эту местность.

Мы с Нивеном сидели рядом на мягкой скамье, точа ножи о речные камни, а Хиро устроился напротив. Когда мы только зашли, в вагоне было несколько человек, но они один за другим ушли дальше по составу, вероятно, обеспокоенные скрежетом лезвий. Мимо нас прошел кондуктор с таким видом, будто хотел выбраниться, но тут же отвернулся под тяжелым взглядом духа-рыбака.

– Ты бы хоть на руки посматривала, когда точишь, – заметил Хиро. Кондуктор ушел, и злобная тьма улетучилась из глаз духа-рыбака. Я стала понимать, что имел в виду Нивен, утверждая, что порой взгляд Хиро темнее самой темноты. Наш проводник с тревогой наблюдал за движениями ножа по камню.

– Я знаю, что делаю, – отрезала я.

Хиро не стал спорить, отвернулся и засмотрелся на мелькающие за окном пейзажи. Я глаз не могла оторвать от его профиля, линий носа и подбородка. Он словно был собран из осколков стекла, угловатый и смертельно острый. Неудивительно, что его присутствие нервировало людей, ведь те, вероятно, никогда не сталкивались с кем-то столь изысканно зловещим. Я не встречала жнеца, даже Высшего жнеца, с такой тревожно-красивой внешностью. От шинигами в гостинице тоже не веяло подобной притягательностью. Что же отличало Хиро от других?

Я бы и дальше таращилась, но Нивен прожигал меня взглядом, так что пришлось отвернуться и тоже уставиться в окно. Сейчас, когда мы подъехали к горам, начал падать снег. Окружающий пейзаж стал мертвенно-белым, и крестьяне, и скот исчезли, остались лишь бесконечные просторы пустоты.

– Хиро, – начала я, разглядывая через окно заснеженные холмы и очень опасаясь выдать свои тайные мысли, – а ты слышал о Якусиме?

«Я знаю, кто ты, Рэн с Якусимы», – сказала Идзанами.

Значит, моей родиной был не Лондон, а место, где жила мама, ну или бывала там. Я привыкла думать о ней как о безымянной тени, но теперь эта тень стала тревожно реальной. Может, она тоже смотрит на белое зимнее солнце сквозь затуманенное стекло где-то в Японии.

– Якусима? – переспросил Хиро. – Это тропический остров на юге, покрытый древними кедровыми лесами. Иногда там, на море, сразу за песчаными берегами, пляшут голубые огни.

Я что-то буркнула в знак признательности, стараясь не выдать восхищения. А сама представила, как снег за окном тает, превращаясь в пышные влажные леса и палящее солнце, как деревья высотой в тысячу лет отбрасывают прохладную тень. Это было больше похоже на сон, чем на мою настоящую родину. Конечно, мама вернулась бы в такое волшебное место после того, как ее лишили титула и, вероятно, изгнали из Ёми.

– Это близко от деревни, в которую мы едем? – спросила я.

Пожалуй, вопрос прозвучал слишком поспешно, так как и Нивен, и Хиро уставились на меня. Я отвернулась к окну, чтобы брат перестал пытаться истолковать мое выражение лица. Это было похоже на предательство – считать семьей кого-то еще, кроме Нивена. Может, именно поэтому я не так часто вспоминала при нем о маме.

– Да не особо, – ответил Хиро. – А какая разница?

– Читала о нем, – сказала я в окно, надеясь, что дух-рыбак не заметил лжи в моих глазах.

Похоже, придется повременить с поисками мамы, пока я не расправлюсь с ёкай. Да так будет и лучше. Я предстану перед ней как истинная шинигами и потребую ответов. Это совсем не то, что хнычущее потерянное дитя. Мама увидит, чего я добилась самостоятельно, и станет уважать меня, как же иначе.

На следующей остановке мы сошли и немного прогулялись по свежему снегу до открывшейся внизу долины, где приютилась маленькая деревенька. Приземистые треугольные дома под широчайшими крышами прятались под заносами. За поселком возвышались горы, окруженные армией припорошенных белым вечнозеленых деревьев. Издалека деревня казалась идеально-безмятежной, словно рождественские декорации в лондонских витринах.

Пока мы спускались в долину, ветер все усиливался, в ушах свистел хор диссонирующих флейт. Хрустящий снег сменился вымощенными льдом дорогами. От сильного мороза у меня обметало ресницы и закололо губы.