Ночь шинигами

– Ты такая… – Хиро запнулся, продолжая улыбаться, придвинулся ближе, как будто нужные слова были написаны на моем лице.

Я испугалась самой мысли о том, что он может сказать дальше. Либо нечто благопристойное, но совсем пустое, вроде «не похожая на других», либо очередной комплимент, от которого кожа снова вспыхнет, а я и так уже пылаю. Безраздельное внимание Хиро опьяняло, вот только мое лицо неприглядно покраснело, а влажные ладони елозили по подолу. Я не хотела, чтобы собеседник так пристально всматривался, – казалось, сейчас вон из кожи выпрыгну.

– Ты хотел меня с кем-то познакомить? – В панике я ухитрилась, хоть и запинаясь, высказаться членораздельно.

Хиро моргнул и выпрямился. Холодный ветер с океана смел жар с моего лица. Дух-рыбак устремил взгляд в море, уголки его губ опустились, выдавая разочарование.

– Ах да. – Он сложил руки рупором и крикнул: – Махо!

Слова отразились тысячекратным эхом, будто залив был огромной мраморной плитой. Звук раздробился о дальние горы и затих, над морем воцарилась тишина. Океан под нами забурлил.

Хиро подтянул ноги. На поверхности воды показалось девичье личико с огромными зелеными глазами, следом потянулся шлейф украшенных водорослями волос. Два острых белых рога на голове создания загибались навстречу друг другу.

– Сотню лет тебя не видела! – воскликнула ёкай, покачиваясь на волнах. Ее голос звучал, как гул в морской раковине, и продолжал отдаваться в ушах эхом, даже когда она замолчала.

– Скучала? – рассмеялся Хиро. – Давай-ка, посиди с нами. Познакомься с моей подругой.

На плоский камень шлепнулся пятнистый плавник, за ним второй, и на берег взобралась большая морская черепаха с женским лицом. Ее отполированный до алмазного блеска панцирь сиял всеми оттенками коричневого и черного. За задними ластами в океан тянулась широкая завеса зеленых волос, напоминая странный плащ или хвост.

– Это Махо, Хонэнгамэ, – представил Хиро. – А это – моя подруга, Рэн-из-Лондона.

Хонэнгамэ склонила голову в поклоне, я повторила движение за ней.

– Подруга, говоришь? – переспросила ёкай.

Она шагнула вперед и толкнулась головой в руку Хиро. Дух-рыбак наклонился и провел ладонью по ее волосам вниз, к блестящей поверхности панциря. Хиро закрыл глаза, затаив дыхание. Затем покраснел и отдернул руку, пряча за ладонью смущенную улыбку.

– Махо! – воскликнул он, раздраженно плеснув ногами по воде. – Что ты творишь!

Я подняла бровь, но Хиро не смотрел на меня, его щеки все еще пылали.

– Я могу видеть будущее, – обратилась ко мне Хонэнгамэ. – Могу предсказать хороший урожай или предупредить людей о надвигающейся чуме. Если повесишь дома мое изображение и станешь молиться, то никогда не заболеешь.

– Рэн – шинигами, – объяснил Хиро, наконец-то сумев стереть улыбку с лица. – Она не может заболеть. К тому же сама знаешь, что это неправда. Тебе просто нравится поклонение людей.

Хонэнгамэ откинула голову назад и скрипуче рассмеялась, как, вероятно, хохотала бы морская черепаха, если бы умела.

– Поосторожнее, рыбачок, не дерзи.

Хиро надулся.

– Это так ты называешь своего лучшего друга?

Вода под ногами забурлила, со дна вынырнул омар, выпрыгнул на сушу и забился на камнях. Хонэнгамэ, не теряя зря времени, широко распахнула пасть и с хрустом откусила от панциря.

– Лучшего друга, – повторила она с набитым ртом.

– Хочешь омара, Рэн? – предложил Хиро.

– Вряд ли я смогу его прожевать, – громко сказала я, перекрикивая хруст челюстей Хонэнгамэ.

Махо, в отличие от других ёкаев, не сопровождала грозовая туча страха и тяжелого предчувствия. Неудивительно, что такие дружелюбные создания никогда не упоминались в детских антологиях жнецов. В конце концов, безобидные чудовища интересовали собирателей гораздо меньше, чем опасные. Я посмотрела на блестящую поверхность панциря, гадая, так ли он гладок и безупречен на ощупь, как на вид, но сомневалась, что Махо понравится, если ее погладят, словно собаку.

Хонэнгамэ доела, удовлетворенно вздохнула, разлеглась на камнях и откинула голову.

– Последнее время я голодала, – сказала она.

Хиро нахмурился.

– Голодала? Почему?

– Люди ловят слишком много рыбы. Со времени нашей встречи столько всего поменялось, Хиро. – Махо зажмурилась.

– И что же поменялось? – Дух-рыбак придвинулся поближе.

Махо открыла глаза и нахмурилась, глядя на переливающуюся воду. Внезапно она повернулась ко мне – слишком резко для черепахи – и оглядела с ног до головы.

– Ты можешь говорить при Рэн, – успокоил ее Хиро.

Ноздри Хонэнгамэ затрепетали, но она расслабилась.

– В этом городе уже пятьдесят лет никто не умирал. Поселение слишком разрослось и не может себя прокормить.

Я замерла. Для жнеца сама мысль о полувеке без смерти была невероятной. Из-за такой нерадивости собирателей население неконтролируемо увеличивалось. Хиро распахнул глаза и покачал головой – сначала медленно, потом все быстрее.

– Как это возможно?

– Так случается, когда слишком многие умирают в других местах, – объяснила Махо. – Идзанами должна поддерживать постоянный уровень смертности. Чем больше покойников в Тоходу, тем больше живых в Такаоке.