Ночь шинигами

Ёкай сидела довольно далеко, я не могла остановить время на таком расстоянии, поэтому взяла часы в руку и начала спускаться по скалам, не сводя с нее глаз. Вокруг нарастал шум океана, и стало тревожно, получится ли у Нивена услышать мой зов среди гула волн, разбивающихся о берег.

Под ногой сдвинулась галька, и я заскользила вниз. Часы пришлось выпустить, чтобы не разбить лицо, я закувыркалась, пока не приземлилась на плоский камень. Вот сейчас в яремную вену вопьются зубы, или меня скуют волосы, или ужасный крик пронзит мне мозг киркой. Но когда я перекатилась на колени и пригнулась в оборонительной позе, ёкай сидела на том же месте.

Своей неподвижностью Исо-онна напоминала живописное полотно, однако тревожные изменения в атмосфере подтверждали ее реальность. Я чувствовала рядом смерть, но не в крови и костях ёкай, как это бывает у жнецов или шинигами. Смерть наблюдала за нами с воды, то отдаляясь, то подползая.

Я дернула цепочку, но часы застряли между двумя камнями в паре метров от меня, ближе к ёкай. Пришлось ползти вперед, морщась, когда исцарапанные ладони касались шероховатых камней.

– Явилась прикончить меня? – спросила Исо-онна. В ее голосе не слышался волшебный неземной звон, как у Юки-онна, или гипнотизирующее эхо Хонэнгамэ. Она говорила очень тихо, шум волн почти заглушал слова, звучащие нежно и мягко.

– Прикончить? – переспросила я.

Ёкай вздохнула, но не обернулась.

– Я знаю, зачем ты здесь. Так чего ты ждешь?

«Часы выронила», – мысленно огрызнулась я, дергая цепочку, чтобы потихоньку подтянуть хронометр поближе. Разговор был столь хрупким, казалось, любой резкий выпад или громкий звук разрушит его.

– Я здесь, потому что ты нарушаешь баланс, – произнесла я, подползая ближе и стараясь говорить ровно.

Исо-онна резко хохотнула. Я замерла с протянутой рукой, ожидая следующего движения. Ёкай встряхнула головой, ее волосы рассыпались по плечам.

– Какой еще баланс? Я полсотни лет ничего не ела.

Я нахмурилась и двинула колено вперед. Разве Хонэнгамэ не сказала то же самое? Это, конечно, объясняет, почему на берегу не осталось костей. Наверняка все, что валялось здесь полвека назад, море давно унесло и утопило на дне.

– Никто не смеет подплывать к моим скалам, а я навечно к ним привязана и не могу вырваться даже ради спасения собственной жизни, – продолжила Исо-онна.

– Думаешь, я вот так сразу тебе поверю?

Я снова безуспешно дернула цепочку. Честно говоря, звучало правдоподобно, но надо было отвлечь ёкай, а тем временем освободить часы, намертво застрявшие между камней.

– Веришь ты или нет – мне все равно. Ты видишь, что я сижу здесь, мучаясь от голода.

И правда, чем ближе я подбиралась, тем четче видела ее кости. Острые края ключиц в месте соединения с плечами, суставы в локтях.

– Твое мнение не изменит мою судьбу, шинигами, – закончила ёкай.

Затем облако смерти наполнило мой рот горечью, язык онемел. Тогда я поняла, почему воздух вокруг ёкай был напоен тяжестью невидимого шторма, почему смерть клубилась в море, в сером цвете неба, в океане, смердящем кораблекрушениями, приливами и тысячами потерянных вещей.

Исо-онна пахла как умирающая.

– Сколько ты проживешь без еды? – спросила я.

Ёкай низко опустила голову, волосы рассыпались, обнажив острые торчащие позвонки.

– Не знаю, – прошептала она. – Не уверена, что смогу умереть. Возможно, так и буду чахнуть до скончания времен.

– И все же меня ты не съешь, – сказала я.

Конечно, если бы для голодной ёкай я пахла едой, мы бы не разговаривали так спокойно.

Исо-онна усмехнулась и покачала головой.

– Я не могу пить кровь шинигами. Поверь, я пыталась. У всех вас вкус пепла и гнили, после вашей крови голод терзает меня больше, чем прежде.

– Как ты узнала, что я шинигами?

– Я чувствую запах шинигами и чего-то еще.

– Британского жнеца, спасибо, я в курсе, – проворчала я, снова дергая часы.

– Нет.

Я замерла, почти выпустив цепочку.

– Нет?

– В твоей крови кислый привкус.

Я снова покрепче ухватила цепочку.

– Потому что я – создание смерти.

– О нет, куда больше, – ответила Исо-онна. – Ты гниешь изнутри.

Я задохнулась. Что же она учуяла? Было ли то облако смерти, которое сопровождало меня с тех пор, как я покинула Лондон? Или просто моя душа?

– А еще я чую твой голод, – добавила ёкай, ведя пальцем по глади воды.

– Я не ем.

– Ты жаждешь не еды. Ты явилась сюда, решив, что Идзанами утолит твой голод. За этим они и приходят. Глупцы, все до единого.

– Замолчи! Я знаю, ты гипнотизируешь людей. Водишь меня кругами, потому что боишься смерти.

Исо-онна вздохнула. Долгий печальный звук говорил об истощении, о тысячелетней усталости.

– Заколешь измученное создание, которое сидит к тебе спиной? Какое геройство.

– Ты убила тысячи людей.

– Я была голодна! – воскликнула Исо-онна, ударила ладонями по камню и разбила его на мириад осколков, которые каким-то чудом не рассыпались. Она задыхалась, будто эта вспышка истощила все ее силы. – Я знаю, кто ты. Чую твою сущность, как чую запах гниющего трупа в летнюю жару. Если ты проголодаешься, то сама любого затащишь в море и утопишь.