Ночь, сон, смерть и звезды

Допотопный отцовский «делловский» компьютер, который давным-давно следовало заменить. Медлительный, как (попробуем себе представить) динозавр с длинным хвостом и маленькой головкой – бронтозавр. (В детской Том подвешивал к потолку игрушечных динозавров. Чем они ему так нравились? Уже будучи взрослым, он жутко расстроился, узнав, что палеонтологи поставили под сомнение само существование бронтозавра, но позже позиция несколько смягчилась, – вероятно, скептики ошибались.) Он крутанулся в старом скрипучем кресле с подбитым сиденьем для удобства старческих ягодиц и уставился в окно на реку Чатоква, едва различимую за крышами домов и ржавыми резервуарами для воды и телефонными проводами. Вот он, городской центр, чем-то напоминающий картину Эдварда Хоппера; отец Тома настолько к нему привязался, что ни за что бы отсюда не уехал.

Еще до рождения Уайти Маккларена корпорация занимала верхний, одиннадцатый этаж старого кирпичного особняка, известного как «Брисбен». Построенный в 1926 году, он долго был самым высоким и самым престижным офисным строением в Хэммонде. Но сегодня над ним возвышались многие дома, включая двадцатиэтажный, если не больше, шикарный, даже несколько вызывающий отель «Мариотт», заслонявший Тому часть пейзажа.

Возглавив «Сёрчлайт букс», Том настоял на переезде дочерней компании в Рочестер, поскольку «Маккларен инкорпорейтед» было и без того тесно в рамке картины Эдварда Хоппера, и Том не испытывал ни малейшего желания обосноваться этажом ниже, по соседству с отцом, который будет пять раз в неделю таскать его с собой на ланчи, а также на заседания в коммерческой палате, деловые ужины с клиентами и светские приемы в «Мариотте». С него хватало ежедневных звонков и голоса отца в трубке, с трудом скрывающего нетерпение и раздражение.

Или, того хуже, его расточительной, неразборчивой и снисходительной похвалы: «Отлично сработано!»

Так он манипулировал окружающими. О чем любой член семьи, Том особенно, быстро догадывался.

Но это действовало ободряюще. Отлично сработано!

Уайти был впечатлен тем, как старший сын поставил дело в «Сёрчлайт букс». Он почти сразу наделил его серьезными полномочиями, словно желая убедиться (или Тому это мерещилось?), сломается ли парень под таким давлением.

Том его радовал, и Уайти, откровенно гордясь сыном, возлагал на него большие надежды.

Уайти острым глазом отмечал любые погрешности, опечатки, недоработки дизайна. Он внимательно прочитывал абзац за абзацем, прежде чем отправить текст в типографию, будь то небольшой памфлет или справочник в сотни страниц. «За все отвечает генеральный директор», – любил он повторять с важным видом.

Он мониторил все, что публиковал Том, даже подростковые, написанные взахлеб романы о юных христианках, которые разрывались между мальчиками, верившими в Христа, и теми, кто (пока) в Него не верил. На полках в офисе Уайти в хронологическом порядке стояли экземпляры выпущенных ими книг, и Тома не могло не трогать, как отец ими гордится.

Из школьных учебников торчали закладки. Открыв на соответствующей странице, Том обнаруживал понравившиеся отцу стихотворения: отрывки из «Народ, да» Карла Сэндберга, «У рощи снежным вечером» и «Смерть наемного рабочего» Роберта Фроста. А в школьной антологии он отметил цитату из Генри Торо:

Многие рыбачат всю жизнь, не подозревая,

что они охотятся не за рыбами.

(А за кем же? За кем они тогда охотятся? Том ненавидел загадки.)

(Уайти мало что понимал в этом деле. Из его рассказов следовало, что в детстве мужчины брали его с собой половить большеротого окуня в озере Чиппева, вот только он не поймал ни одной рыбки, включая случаи подледного лова.)

Отец был против переезда «Сёрчлайт букс», а заодно и Тома с семьей, в Рочестер, но в конце концов сдался. Уайти, ловкий бизнесмен (не только отец-собственник), понимал, что книжное дело, если его правильно поставить, может приносить неплохой доход.

И все же его откровенно удивляло, что дочерняя компания под управлением старшего сына дает такие результаты. С каждым кварталом прибыль уверенно росла. Романы от имени подростков сочиняли со знанием дела добросовестные писательницы средних лет, готовые подписывать контракты за скромный аванс и такой же авторский процент с продаж, а учебники писали преподаватели небольших университетов и муниципальных колледжей, жаждавшие просто быть опубликованными.

Уайти был не готов признать очевидный факт, что «Брисбен» уже не престижный адрес и что само здание прохудилось и обветшало. Что вестибюль покрывает тусклая восьмиугольная черно-белая плитка, а дверные стекла в офисах давно стали матовыми. Что единственный лифт движется с черепашьей скоростью. Что стоит крикнуть на лестнице, как оттуда-то сверху прилетает жутковатое эхо (в детстве, помнится, Том всякий раз поеживался). В представлении Уайти «Брисбен» выглядел такой поставленной на попа деревней, населенной врачами, дантистами и бизнесменами вроде него, и он всегда боялся остаться один.