Ночь, сон, смерть и звезды

– Тем проще вам будет уйти.

Таня уже готова была разрыдаться. Ни одна из ее стратегий не сработала.

Неужели она действительно так привязалась к Уайти? Полюбила?

Сердце Тома ожесточилось. Он ей никогда не простит сказанного, особенно о его матери.

– Всего хорошего.

Он встал. Разговор окончен. Он весь дрожал от желания схватить ее и встряхнуть так, чтобы у нее застучали зубы и полились слезы по щекам, напудренным до персикового отлива.

Уже почти шесть вечера. Офис опустел. Все разошлись по домам, кроме них двоих. Если Таня что-то бормотала, всхлипывала и утирала слезы в своем закутке, то Том Маккларен ничего не слышал, держась на расстоянии, а когда спустя полчаса он покинул контору и запер дверь, Тани Гейлин уже не было на рабочем месте, и веселенький декор, украшавший стены, исчез вместе с ней.

Он заранее нанял вместо нее двадцатитрехлетнего выпускника Школы коммуникации в Сиракузах – Донни Хвана. Тот будет получать почти столько же, сколько отец Тома платил Тане Гейлин, но требовать от новичка будут большего, чем требовали от этой крашеной блондинки в короткой юбчонке.

Между мной и Уайти было понимание.

Если я приду к Джессалин… Она что, какая-то особенная?

«Мне нравится ваш стиль работы».

Эти выпады соединяются в его голове с жужжанием кондиционера в режиме вентиляции. Изощренные, оскорбительные намеки, которые ему лучше бы поскорее забыть.

– Том, не надо. Пожалуйста.

– Папа, не надо!

Жена не хотела переезжать из Рочестера в Хэммонд. И дети не хотели. Они никогда не жили в Хэммонде, только изредка, по семейным праздникам, навещали там бабушку с дедушкой и остальную родню. Протекавшую в тех местах Чатокву не сравнить с их быстрой и бурной рекой Дженеси, а городская застройка в Хэммонде сильно уступает домам в Рочестере. Дети ходили кто в старшие, кто в средние классы. Их жизнь была накрепко связана со школьными дружками – как можно жить без друзей? Их тревога мало чем отличалась бы, если бы отец объявил о своем странном и необъяснимом решении перебраться на Марс.

Папа миролюбиво им ответил, что он уважает их желания, но он теперь генеральный директор корпорации «Маккларен инкорпорейтед», чей главный штаб находится в Хэммонде. Поэтому он туда переезжает, а им решать, уезжать ли вместе с ним или оставаться здесь.

Брук отважно согласилась со вторым вариантом.

Она действительно так думает? Судя по дрожащим губам, отведенному взгляду и интонации, похожей на завывание домашнего животного, которому нарочно наступили на лапу, скорее нет.

Мягким отеческим голосом он сказал ей, что не исключает такой вариант для нее и детей. По крайней мере, на ближайшее время.

– Вы можете оставаться в Рочестере, но только в жилье поменьше. Два дома я не потяну. Я уже присмотрел в Хэммонде недавно выставленную недвижимость для найма, на Стайвесант-роуд, в нескольких милях от родительского особняка. А ты, если хочешь остаться, можешь найти кондоминиум по соседству. Чтобы детям не переходить в другую школу. Будем видеться по выходным. Что-нибудь придумаем. Так называемые визиты выходного дня.

Он говорил с такой доброжелательностью, что Брук вряд ли могла догадаться о том, какая ярость закипает в его сердце.

* * *

А потом главный шок.

Звонок от Бада Хоули: их свидетель Азим Мурти перестал отвечать на его звонки и электронные письма. А между тем большое жюри присяжных готово к работе, и окружной прокурор планирует представить в суде «дело Маккларена» уже на следующей неделе.

Том онемел, не веря своим ушам. Как такое возможно? Мурти сам к нему пришел, готовый свидетельствовать против полицейских. Хоули записал его предварительные показания.

Хоули пояснил, что молодой врач-индус, их единственный «свидетель», не давал клятву в суде и нет никаких законных рычагов, чтобы заставить его участвовать в деле. Если свидетель передумывает, как правило, это означает, что на него надавили. Наверняка хэммондская полиция.

– Мы можем настоять на принудительном приводе в суд. Но Мурти там заявит, что ничего не помнит – получил травмы, повлиявшие на память. И если они ему пригрозили, то мы не сумеем ничего доказать.

– Но… разве нельзя опираться на его предварительные показания? Он пришел к нам, потому что видел своими глазами их разборки с Уайти. Пришел по доброй воле…

– Мы не можем использовать свидетельские показания, если он от них отказывается.

– Но почему, черт побери? Вы сами сказали, есть только одна причина, по которой свидетель может передумать, – на него надавили. Окружной прокурор все понимает, он слышал его показания. Как они обычно поступают в таких случаях?

– Предлагают полицейскую защиту. Но в данном случае нашего свидетеля следует защищать от самой полиции.

Какая ирония, тупик! Иногда ирония помогает справиться с болью. А у Тома сердце рвалось из груди.

Глисон, Шульц. Он хорошо знал их имена.

Убийцы, расисты. Они по-прежнему служат в хэммондской полиции, хотя им временно не разрешено носить оружие.