Ночь, сон, смерть и звезды

Джессалин упоминала, что она оставляла коту корм и на задней веранде. Иногда он не решался зайти в дом по непонятной причине, поэтому на всякий случай еда ждала его везде.

Том крадучись вышел на заднюю веранду. Поскольку он уже давно не жил в этом доме, хотя и знал его наизусть, в его нынешнем опыте просматривалась любопытная двойственность: он был одновременно жильцом и визитером, причем тайным визитером. Еще никогда он не входил в этот дом (да и ни в какой другой) вот так, человеком-невидимкой.

Его это возбуждало. Сердце билось учащенно.

Над головой висел узкий месяц. Для хищника в самый раз – неяркий, заретушированный, идеальный для охоты. День для мая выдался неприятно теплым: воздух густой, давящий, летающие пух и пыльца. Но вечером стало полегче.

Этот кот – ночной хищник. Наверняка он сейчас где-то разгуливает.

Надо спрятаться в темноте, прижавшись к стене, и ждать, когда котяра подойдет к миске с едой на веранде. У Тома есть в запасе час с лишним. Ужин для фандрайзеров продлится никак не меньше двух часов. Уйти надо до возвращения Джессалин.

Все ее поступки после смерти мужа отмечены печатью случайности, лишены смысла. Сходит она на ужин в совет по делам искусств или не сходит, результат один: нулевой.

В жизни вдовы что-то происходит, но все стихийно.

Сама Джессалин об этом Тому не говорила. Как можно признаваться в таких страшных вещах?

Будь Уайти жив, этот званый ужин был бы радостным событием, исполненным глубокого смысла.

Джессалин, в числе нескольких жительниц Хэммонда, чествовали за их вклад в благотворительную кампанию, объявленную советом по делам искусств и подошедшую к (торжественному) финалу. Ее встретят аплодисментами. Ее фотография появится в местных газетах. Ах, как Уайти гордился бы женой!

Но без Уайти это мероприятие для Джессалин ничего не значило. Слова похвалы и любви казались ей пустыми, а то и вовсе звучали насмешкой. Еще одно испытание для вдовы.

Том, по крайней мере, избавит ее от мерзкого разносчика заразы. Если другие обстоятельства жизни несчастной мамы от него никак не зависят, то уж с этим он как-нибудь справится.

Том, словно хищник, притаился в тени на веранде. Руки в перчатках, в руках бейсбольная бита. Он готов ждать и даже получает от этого удовольствие; зверюга появится, можно не сомневаться. Надо лишь проявить терпение.

Двадцать минут, двадцать пять минут… Месяц нырял и выныривал из облаков, как завуалированный, но неизменно бдительный глаз. Прошло минут сорок, когда он вдруг расслышал нечто поблизости.

Он напряг зрение, вглядываясь в темноту, точно сам был зверем-полуночником. Вот и он… здоровенный котяра так тихо подкрался к веранде и прошел по самому ее краю, что Том едва не прозевал. Весь дрожа от голода, кот набросился на еду в одной из пластиковых мисок.

Том обрушил биту на черную голову. Раздался вопль, жуткий, леденящий, кот лихорадочно попытался сбежать, но Том наносил все новые и новые удары, дробил ему череп, позвоночник, а обезумевшее животное уже ползло на брюхе, забилось в конвульсиях, из разинутой пасти хлынула кровь, и тело обмякло.

Бейсбольная бита вся в крови. И пол тоже. Почему он заранее не подстелил рогожу или газеты? Чем он думал?

Перед ним неподвижно лежал мокрый черный ком. Стараясь не глядеть на тело, Том переместил его с помощью биты на мешковину, завернул как следует и бросил в пластиковый пакет для мусора. Том тяжело дышал, весь вспотел и начинал жалеть о содеянном. Кот уже не казался таким крупным, смерть сделала его жалким и малозаметным. Отсюда раскаяние. Он просто хотел жить, а ты лишил его этой надежды.

Том протащил пакет вокруг дома до припаркованной машины и бросил в багажник. Труп был на удивление тяжелым, словно набухшим кровью. Хотя сверток лежал без движения, Тому показалось, что он слышит неравномерное дыхание. Целую минуту он прислушивался, не понимая, чье это дыхание, но в конце концов решил, что его собственное.

Ему пришлось отмывать пол горячей водой, мылом и дезинфицирующими средствами, протирать бумажными полотенцами. Как бы потом мать не заметила, что рулон возле мойки сильно уменьшился в объеме, она обращала внимание на такие мелочи. («Том! Ты что, уже использовал все салфетки? Я только на прошлой неделе принесла тебе новую коробку».)

Он действовал споро, но в некотором отупении. Его замучила совесть. Избавить дом от приблудного заразного кота – казалось бы, такая правильная идея, тем более она исходила не от него, а от сестер, но теперь его точка зрения поменялась. Приговоренное существо отчаянно, мужественно боролось за жизнь, а его душераздирающие крики были сродни крикам ребенка.

(Том молил бога, чтобы эти крики из погруженного в темноту дома Маккларенов не услышали соседи и не позвонили в полицию. Хотя это маловероятно. В этих безлюдных местах хищники по ночам довольно часто убивают своих жертв. Еноты, совы, дикие коты, койоты. Тот самый случай.)