Ночь в номере 103

– Мама, – обратился он к Асу, не дав Сэдэо ответить. – Я люблю тебя. Без тебя я бы не справился. Брат…

Рюу разжал скрещенные руки Нобуо, положил ладонь на его плечо. Ноубо не почувствовал привычной тяжести, рука брата ничего не весила. От взгляда, которым Рюу пронзал Нобуо, спина и грудь наполнились небывалой силой.

– Отель твой. Отныне вы – простые люди, в которых наш рёкан нуждался с момента создания. Уверен, ты достойно распорядишься оставшимися годами.

С Рюу происходили перемены. Он сделался выше, суровее, старше. Нобуо заметил, как волнуются края его кимоно, мерно поднимаются вверх и вниз, будто дышат. Рюу источал жар, о котором так часто говорила Хакусана-сан.

– Мичи. – Рюу поманил ее, соединил их с Нобуо руки. – Если позволишь. Ты – тропа в будущее этой семьи.

Нобуо непонимающе воззрился на брата.

– Я не хочу прощаться! – всхлипнула Мичи. Она соображала быстрее, вцепилась одной рукой в Нобуо, другой – в Рюу.

– Рёкан открыт в любое время, двадцать четыре на семь, – усмехнулся Рюу. – Без выходных, и отныне – любой номер.

Мичи фыркнула, но Рюу не отпустила.

– С тобой я тоже не хочу прощаться. Надо ведь как-то отомстить за посягательство на мое тело.

Рюу поцеловал Мичи в макушку.

– Увлекательная вышла история, не правда ли?

Кумико, молчаливая, величавая в исходящем от нее свете, поклонилась Сэдэо и Асу. Мыслями она уже устремилась вдаль, глаза казались отрешенными и пустыми, в них отражались не люди, а звезды, что указывали путь.

– Ты готов, возлюбленный мой? – спросила она.

– Готов… – ответил Рюу.

«А я нет!» – чуть не закричал Нобуо.

Огонь в душе Рюу вырвался, раскрывая языки пламени цветком из сердца.

– Позволишь ли служить тебе вечно? – спросил он у Кумико.

– Лишь рядом с тобой я смогу вынести этот долгий путь, – ответила она.

– Тогда прости мне одну слабость, – Рюу улыбался мечте, что превращалась в реальность. – Все наши духи умели менять облик.

Спину отпустило. Что-то невесомое, прохладное прошлось по позвоночнику, ослабило давление на грудную клетку, освободило шею и поясницу. Рюу сделал глубокий вдох. Прохлада окутала его с ног до головы. Перед глазами поплыли круги, Рюу прищурился. Чешуйчатая спираль разворачивалась перед ним. Рюу очутился в центре спирали, кольца замелькали, сужаясь. Тело ответило, по рукам и ногам пробежали судороги. Они не причиняли боли, наоборот, очищали и порождали тепло. В глазах полыхнуло пламя, Рюу выдохнул облако пара. Человеческое обличье таяло. Рвалась связь с родными. Пальцы загибались, выходили наружу когти. Раздавались в стороны позвонки, отращивая острые пластины. В голове пронесся ветер. Позвал в полет.

Над склоном горы возник тончайший луч. Он обретал силу и разливался по густо-сиреневому небу и темно-синему лесу, одаривая сначала бледными, но все более яркими красками зарождающегося дня. По небу растеклось расплавленное золото восхода. Туман над рёканом обрел розоватый оттенок, покрыл лес и поднялся к воспарявшему ото сна солнцу.

Привязанности покидали Рюу. Все. Кроме одной – к сияющей своей Госпоже.

– Нобуо. – Рюу ухватил за хвост ускользающие чувства. Брату, Рюу все еще это помнил, нужно повторять несколько раз. – Подумай, с кем ты хочешь встать под один зонтик.

Голос Рюу перешел в рычание. В утренней заре расправил могучие кольца белый дракон. Склонил рогатую голову к Кумико, подставил спину. Окинул прощальным взглядом вскрикнувшую мать. Дух обрел свободу. Дракон взлетел ввысь, поймал движение воздуха, взлетел к солнцу, унося Госпожу.

– Выпендрежник… – Мичи и Нобуо обрели дар речи. Покосились друг на друга.

– Рюу всегда был драконом, – сказала Асу и вздохнула. – И выпендрежником тоже. Меня волнует другое…

Туман рассеялся, колдовство, окутавшее рёкан, спало.

На стойке визгливо зазвонил телефон.

– Как мы втроем управимся с гостиницей?

Мичи обходила 103-й, проводя рукой по шершавым стенам. Босые ступни прощались с татами, запоминали неровности и стыки. Номер опустел. Комнаты выглядели заброшенными и одинокими.

Мичи села на татами, закрыла глаза. Приоткрыла правый, надеясь увидеть соломенного человечка, скелета или Нукэ с холстом. Снова сощурилась, в переплетении ресниц легко представлялись паучки, снующие по стене, чтобы украдкой полакомиться снами.

Никто не возвратился. Мичи встала, постучала в дверь шкафа, прошла в ванную, поэйкала зеркалу.

– Лист павловнии несет по реке жука. Где пристанет он?[59] – прочитала Мичи на свитке в прихожей.

За дни, проведенные в номере, она не удосужилась вникнуть в хайку Басё.

– Где пристанет он? – с грустью повторила она.

«У меня стокгольмский синдром. Я умудрилась полюбить место заточения. Даже больше! Место своей смерти».

«И возрождения», – подсказал внутренний голос.

Мичи испугалась. Внутреннее «я» растеряло бабушкины интонации, говорило очень похоже на Рюу.

«Нет, не пойдет! Я не буду носить в себе заносчивого гада!»

«Почему бы тебе не говорить самой? – предложил тут же Рюу-внутри-Мичи и сказал другим, куда более приятным тоном: – Если хочешь, можешь забрать с собой», – для внутреннего голоса он звучал довольно громко.

Возле Мичи стоял Нобуо.