Ночь в номере 103

Сердце Рюу лопнуло, ударив по ребрам, сжалось, соединив разрозненные части, застучало в ушах, в кистях, в коленях, что затряслись и отказались поднять онемевшее тело.

В любимые глаза не насмотреться – они утонули друг в друге. Кумико предстала перед Рюу в красном кимоно, но цвет постепенно сходил с ткани, оставляя лунное мерцание шелка. Рюу вновь грезил дивным видением своей невесты. Она подошла, он, не в силах встать, прижался к ее бедрам, вдохнул весну и дождь.

– Я надеялся, – прошептал Рюу. – Я бы пошел за тобой в страну мертвых, дошел до корня земли, перевернул бы Токоё-но куни[58]. Но Страна вечности пришла ко мне. Ты проводишь душу брата, Госпожа моя? Не оставишь его во тьме?

Спрятав печаль в одеянии Кумико, он не видел, что она улыбалась. Не видел, как открыла рот Мичи. Как радостью осветился отец. Как мать произнесла одними губами, не веря ниспосланному дару: «Нобуо! Сынок!»

Рюу молился явившейся к нему богине:

– Если в твоей власти, забери меня, не его. Оставь его матери, оставь его Мичи!

Смерть читает мысли людей, Кумико читала сердце Рюу. Она коснулась его волос легче, чем бабочка задевает крыльями цветок, обхватила за плечи, чуть отстранила:

– Любовь моя, взгляни. Его час не настал, и боги позволили мне направить его душу на дорогу к свету.

– Ты что, плачешь? – удивленный оклик заглушил тихую речь Кумико. – Что вы сделали с моим братом? Рюу, эй, Рюу!

Нобуо обнимал Мичи и смеялся так громко, что точно перебудил дремлющий в травяной магии рёкан.

Мать хлопотала над младшим сыном. Мичи крутилась вместе с ней. Нобуо порывался подняться и спрятаться за спасительной стойкой ресепшена от их заботы, но они укладывали его обратно, принесли подушек, чая, влажных полотенец на лоб.

Или все же не порывался? У живой Мичи стройные ноги, с пола открывался особенно хороший вид. Нобуо краснел, терпел запоздалые средства лечения, в которых больше не нуждался, и радовался тому, что Рюу поглощен Кумико.

Рюу и Кумико стояли за порогом у распахнутых дверей. Ночь дышала прохладой. Плескались в пруду карпы, покачивались с тихим хрустом фонарики. В отель возвращалось оживление. Нобуо слышал и другие звуки. Таинственный перезвон, скрывавший тоску и ожидание. То без слов общались Рюу и Кумико, а звезды подпевали им.

Нобуо вздохнул. Он перешагнул грань миров и еще различал тончайшие изменения в сплетениях судеб, что напоминали движения струн и трепет, исходящий от них, в момент, когда звук уже родился, но не обрел звучания.

– Больно? – Сэдэо искал следы страдания на лице сына. Лицо самого Сэдэо, серое и усталое, выражало крайнюю степень отчаяния и принятия. Он умел принимать действительность, и, возможно, не один Нобуо слышал разговор звезд. Но отец не позволял себе подобной мудрости.

Нобуо как никогда остро пожелал иной судьбы.

– Нет, папа. Посмотри на Рюу. Мама, Мичи, – позвал он. – Что-то происходит.

Звезды падали с приблизившихся небес, стремились проникнуть на террасу, пробраться в здание. Луна вновь расстаралась, излила свет. Ночь обернулась серебряным днем, и Кумико с Рюу походили на призраков. Туман окружил их прозрачной мантией. Он теперь тоже нес звезды, влажные лучистые следы оставались на дорожках и камнях. Двор сверкал.

Кумико целовала руки Рюу. Самурай держал в руке пустые ножны. Заломы у губ воина исчезли, разгладились складки на переносице, заблестели глаза. Шлем он позабыл в 103-м, с грохотом падали с плеч, локтей и колен щитки. Распустились узлы доспеха, и тяжесть, сковывающая его столько веков, рухнула на землю, обратилась в песок.

Рюу опустился перед самураем на колени, Кумико повторила за ним почтительный поклон.

– Не вам кланяться. – Самурай поднял обоих.

– Мы в неоплатном долгу, господин. – Одной рукой Рюу прижимал к груди Кумико, другой – держал меч.

– Из всех живых и мертвых нет никого, кому я обязан больше, чем тебе, – голос самурая напоминал эхо, слова гасли, словно и они рассыпались песком, который через мгновение смахнет время. – Ты можешь прожить остаток своей жизни как простой человек. Или, – самурай улыбнулся, – занять мое место. Примет ли Госпожа нового слугу? Сам же отправляюсь искать мою любимую. В одном из миров, возможно, я вновь встречу ее!

Самурай раскрыл руки. Небеса вошли в рёкан.

– Души всех, кто жил и будет жить в нашем мире и в других мирах, откроются вам в назначенный срок, – произнес самурай, глядя вверх. – Помните: где есть любовь, там не боятся смерти.

Лес распевал многоголосием деревьев. Могучие сосны, их стволы, хвоя и корни служили струнами происходящему. Небо обнимало землю, падающие звезды встречали древнюю жизнь. Почтительно расступались, принимая усталого путника. Самурай вознесся белой дымкой и разделил объятия неба и земли.

Нобуо отстранил мать, встал. Как в детстве, сперва нерешительно, затем, сжав кулаки, подошел и повис у брата на шее.

– Отец, позаботься о бабушке, – сказал Рюу, глядя поверх головы Нобуо. – Она у себя. Ей надо в больницу. Годы не настигли нас, как она пророчила, но теперь болезнь возьмет свое.