Ночь в номере 103

Мичи, крохотную и одинокую, покачивало в холодном течении. Она не чувствовала холода, как не чувствовала тревоги. Все отступило, потому что в пустоте не осталось ощущений. Рюу не исчез. Помахал ладонью в свою сторону: «Иди сюда, дело есть!» Точка-Мичи поплыла к нему. «Скорее всего, надо вымыть купальни», – прошептали волны. Она представила, что обернулась песчинкой в саду камней, и волны, нарисованные бамбуковой палкой, несли ее выполнять привычную работу. Но Рюу держал какие-то листы с завернутыми концами. Листы были сплошь испещрены точками. Множество Мичи на белом фоне – не песчинки. Песок бы не удержался на листе. Точки сливались в цепочки, распадались и собирались вновь. За Рюу возник Нобуо, волны побежали быстрее. Нобуо тоже улыбался, намного добрее, чем старший брат. Его улыбка пробудила в Мичи узнавание. Она поняла, чем были эти точки.

«Ты могла бы обрести свой голос», – сказал Нобуо у пруда.

«У меня теперь даже тела нет», – ответила Мичи.

Тела она лишилась. Она – точка. Именно та точка, которой не хватало на протянутых к ней листах.

Завершение.

Рюу схватил точку-Мичи, сжал в когтистых лапах, покрытых чешуей, скомкал, придал форму. Он сверкал и переливался и передавал свет Мичи. Она покрылась слоями перламутра, засияла чистым жемчугом. Рюу подкинул жемчужину, она прокатилась по его извивающейся, длинной спине. Хвост щелкнул – жемчужина полетела, набирая вес, увеличиваясь в размерах.

Руки и ноги развертывались, как полотна неопытной художественной гимнастки. Так осознают себя листья, проклевывающиеся из почек ранней весной. Выкручивало голени, болели ребра, саднило горло. Мичи расталкивала темноту.

Она вывалилась на что-то мягкое.

Футон.

Запуталась в покрывале, увидела тряпье, Кумико, самурая, Рюу.

– Рюу! – подскочила Мичи.

Рюу на татами обнимал неподвижную Кумико. У его ног валялся меч, лезвие покрылось черными пятнами, они разрастались и дымились. Воин сидел подле, сняв шлем. Лицо его казалось удивительно добрым и спокойным.

– Где она? – спросила Мичи, имея в виду Госпожу. И осеклась. Голос отозвался в груди, в ушах, загудел во лбу.

Никто не ответил.

У футона лежал ворох старой одежды. Номер дышал сосновой хвоей. На балкон заглядывала луна, окруженная ожерельями звезд. Небо освободилось от тумана.

Мичи прочистила горло, повторила вопрос.

Рюу уставился в никуда. Он не слышал и не видел ее.

– Что с тобой? – Мичи подкралась к нему, потрясла за плечо. – Очнись! Кумико жива?

Рюу молчал. Белые волосы походили на паутину, переплетаясь с темными прядями Кумико. Мичи взяла ее за руку, надеясь нащупать пульс, – ничего, даже слабого биения.

– Надо найти зеркальце, проверить дыхание! – Она снова затрясла Рюу.

Он слабо улыбнулся и произнес:

– Спасибо.

– О чем ты? – отшатнулась Мичи. – Надо проверить. Ты меня слышишь?

– За то, что тебе не все равно. За то, что ты рядом.

Лунный свет подбирался к нему, смешивался с волосами. Луна стала больше, разогнала звезды, забралась на балкон.

– Кто-то должен занять ее место.

– О чем ты? – повторяла Мичи как заведенная. Она испугалась, что Рюу рухнет рядом с Кумико, но самурай придержал его за спину.

– Смерть не может исчезнуть, – сказал Рюу и нежно, почти не коснувшись, поцеловал Кумико в лоб. – Он сказал мне выбирать. Как всегда, выбирать. Ее место определено богами, она всегда должна быть. Тебя я не мог обречь. Я и так подверг тебя опасности. А Кумико мечтала стать собой. Я выбрал правильно.

Мичи переводила растерянный взгляд с Кумико на Рюу.

– Рюу, нет. Столько лет ты… – начала она.

Он не дал закончить:

– Теперь она будет вечно прекрасной.

Рюу осторожно переложил Кумико на пол, встал. Самурай почтительно опустил голову.

– Не оборачивайтесь, – попросил он.

Рюу поднял Мичи, на которую перешло его оцепенение.

Луна вкатилась в номер, требуя места для сияния. Стены растворились. Дверь захлопнулась, табличка с номером 103 упала, расколовшись. Демон они стоял под камнем не двигаясь.

– Она умрет! Зачем ты оставил ее там? Пойдем назад! – упрашивала Мичи.

Рюу перепрыгивал через ступени, тащил Мичи вниз. Ноги подворачивались, не желали слушаться, голова трещала, шея почти не справлялась с ее весом. Носки натирали щиколотки, юката перекрутилась, давила, мешала. Рюу слишком сильно сжимал запястье, кости хрустели и переворачивались внутри, им было тесно в теле.

– Рюу! – Мичи чуть не кувыркнулась вниз по лестнице. Рюу поймал ее на лету.

Мичи села на ступеньку, проверила нос, подбородок, волосы, плечи, бока, бедра, коленки.

– Вернулась? – не веря, произнесла она.

Уши заложило криком радости. Мичи не подозревала, что умеет так визжать. Пока она трясла Рюу и проверяла сердцебиение Кумико, не могла понять, почему все настолько реальное. Пальцы еле шевелились, волосы норовили залезть в глаза и рот, глаза слезились, во рту пересохло. Почему она вся несуразная, плотная, медлительная?

– Я вернулась!

Рюу вновь поднял ее. Он улыбался, совсем как в ее бреду, немного снисходительно.

– Прости за то, что пришлось пережить.

– Я ведь вернулась! – Счастье лилось из Мичи бурным потоком. – Я жива!

Она подпрыгивала на месте. Хлопала в ладоши.