Ночь в Новом Орлеане

– Мы снова выпили кофе и разошлись по домам.

– Вот так просто?

– Нет, конечно же. Все эти действия сопровождались бурными чувствами, свойственными нам. И парой пустых бутылок от нашего старого друга Джека Д. Не смотри на меня так. Завтра, Джесс точно бросит этого заводного парня.

– Охотно верю. Но разве это можно назвать обычным днем?!

– Ну… да. Вполне обычный день необычного человека, оказавшегося на гране между мечтой и страхом, чудесами, и реальностью. Обычный день для того, кто привык уже мечтать, верить, а потом терять.

Я понимающе кивнул и удалился смотреть новости. Мечта. Странное слово. Только нажав на пульт, я понял, что Чарли не спросила, как провел день я. Почти забеспокоился, но услышал с кухни:

– А ты?

– Почти так же, – как будто мне все ровно, ответил я и окунулся с головой в телевизор, пожиравший мое сознание. Впрочем, иногда, это полезно.

Для Лиды этот день прошел как обычный выходной день. Она просто сидела у своего окна с видом на новый Орлеан и пила зеленый чай. Так и провела она весь день. Как бы в трансе. Время текло необычайно быстро. Хотя, время-то течет равномерно, но обделяет оно особых людей, набрасывая им на головы различные трудности, успешно завершив которые, оставляет нас. А мы даже не замечаем его присутствия – настолько поглощены работой. А когда мы с отдышкой вытираем пот с лица, а слева от нас гора исписанной бумаги и выполненной работы, мы смотрим на свои руки, потом со страхом, в зеркало. И наконец-то осознаем, что этот короткий срок мы потратили на выполнение этой самой работы. Но ничего. Ведь эта работа будет вести вечную память о нас. Но стоит лишь подуть ветру, как гора разлетится и листки исчезнут. Всё, на что была потрачена жизнь, уничтожено за секунды. Тогда, остается лишь сказать:

«Вот дурак! Жизнь прошла, а я толком и сделать-то ничего не успел. А лет сорок назад, когда я нанес первые слова на бумагу, я думал, что время ещё будет. Эх, дурак. Надо было жить тогда. Сейчас уже поздно – я слишком стар».

А ей смешно.

Потом, живу еще лет двадцать, за которые можно прожить даже в старости неплохую жизнь. Убедив себя, что я беспомощен. Ничего не успев. Оставив после себя людей, которым суждено прожить аналогичную жизнь. И так без конца. Бесконечный цикл.

Так живет 99% людей. И только 1% удается вырваться и жить. Но даже эти девяносто девять процентов, на самом-то деле, счастливы. Но все время убеждают себя, что нет.

Это и есть серая масса. Где каждый считает себя красной точкой в её центре, а на самом деле, все они равны в своей глупости и в своих убеждениях.

Человек – это то, что нужно в себе преодолеть!

И Лида тоже была серой. Думала, что её мечты и желания выведут ее из массы. Всю свою, сравнительно, недолгую жизнь, она боролась за признание, как недостойный его художник. Пыталась угодить всем, а в результате, потеряла себя саму.

Теперь, ей уже безразлично мнение окружающих. Может быть, это свобода? Тогда зачем ей машина, если свобода уже есть? Значит, свободы нет. Но все ровно, она чувствовала, что ей необходимо убежать подальше от тех, кто считает себя свободными. Лучший раб тот, кто считает себя свободным.

Но не имело особого значения. По крайне мере, сейчас. Сейчас значение имеет лишь садящееся в полпятого солнце на горизонте, и лишь она сама.

Когда смотришь вдаль, кажется, что ты находишься там.

И уже никогда не вернёшься…

После всех событий, все четверо собрались в нашей с Чарли квартире. Настенные часы показывали 19.03, когда наручные всего 15.15. Гости просто входили в дом, даже не думая спрашивать разрешения.

Но как гостеприимный хозяин, я напоил их кофе, незабыв, что одна гостья предпочитает по-ирландски. Но к моему изумлению, та, чьё имя Джесс отказалась. Я настаивал, так как не готов к таким глобальным переменам. Но она всё отказывалась. В конечном итоге, я сдался.

Целые полчаса мы сидели, молча, перебирая мысли в наших головах, или отдельно от них. И наконец, я, как воспитанный человек, сказал всем присутствующим:

– Дамы, все это хуйня.

Они, соглашаясь со мной, начали обмениваться взглядами и кивать. Не будь я такой сволочью, никогда бы я не смог произвести такого эффекта на окружающих. Но это всё лишь мечта. Ведь трибуны кричат: «Хлеба и Сволочей».

– Но, тем не менее, это было весьма познавательно, – сказала Джесс.

Мы снова закивали и только после несколько глотков кофе в тишине, начался долгожданный разговор:

– Я так поняла, что для каждого из нас этот день был необычный, – сказала банши.

– Это и так понятно, – сказал я, – ни один наш день не похож на вчерашний. Особенно сейчас, когда небеса вот-вот рухнут и всем нам настанет конец.

– Это так, – согласилась Лида, – просто хотела получить подтверждение уже и так всем известных фактов.

Она сделала глоток из кружки.

– Правда, я никак не могу понять, какое отношение ко всему этому имеет Город.

– Какой город? – спросила Лида.

– Тот самый город, который был их наваждением целых полчаса, когда для всего остального мира, целых пять часов, – пояснил я.

– Понятно, – сказала она, хоть и ничего ей было не понятно.