Ночь в Новом Орлеане

Обернувшись, я увидел своего собеседника, стоявшего на коленях и сконфузившегося от боли. Он горел синим пламенем. Люди шли, не замечая его, даже не поворачивая головы. Как будто говорили: человек горит, так пусть сгорит побыстрее и не мешает мне переходить дорогу. Они проходили сквозь меня, то и дело, тыкая на меня пальцами из-за ужасного выражения моего лица.

А полутруп все продолжал гореть и раскидывать проклятья во все стороны. Его кожа почернела и ссыпалась на глазах. Но его глаза и рот оставались такими же и были уставлены на меня. Они, подобно стреле, пронзали мою душу. Но вскоре и они сгорели, оставив после себя лишь пепел, который песчинкой за песчинкой, улетал вместе с ветром.

Я стоял на месте не в силах пошевелиться. Даже не думал о том, что существуют какие-либо движения, совершающиеся хаотично или под влиянием разума, если таковой вообще существует. Мне казалось, их не существовало вовсе. Была лишь пустота, холодная, как жидкий лед.

Но мой разум быстро справился с этим наваждением, тщательно переварив каждый бит информации. Мне было совершенно ясно, что передо мной стояло наваждение, старательно сотканное из моих забытых, старых кошмаров. Как я пришел к этому заключению, закрыто моему пониманию.

Зачем оно пришло ко мне – неизвестно. От кого – тоже тайна. Ясно, что моя скромная особа кого-то явно заинтересовала. Это могли быть мои так называемые «недруги». Или «силы света», как их принято называть. А могли быть те же недруги со стороны «сил тьмы», если таковые вообще существовали, ровно, как и «силы света».

Силам света и тьмы, настоящим силам света и тьмы, не до бессмысленных драк. Они целостно посвятили свое существование гармонии и не могут враждовать, так как они выражены друг через друга. Не будет света – не будет тьмы; не будет тьмы – не будет света. Им далеко не до того.

А эти лишь возомнили себя их представителями и режут друг другу глотки. Так, просто, от скуки. А я, человек-бедняжка, застрял между ними. Я просто хочу жить спокойно (кого я хочу обмануть!). Какая ирония! Ведь всю жизнь я только то и делал, что мечтал быть «чем-то». Именно поэтому я и согласился стать некромантом. И вот, я что-то. И теперь даже не знаю, то ли чаю пойти выпить, то ли повеситься, как умело заметил Чехов. А теперь, мне хочется кричать, размахивать руками и бежать, спасаться бегством. Вот только куда бежать? Некуда. Зря я тогда согласился. Лучше бы отказался. Но. Это но, задница Везьевулова. По словам Смерти, выбора у меня, как такового, не было. И потом, я ни о чем не жалею. Хотя бы потому, что это бессмысленно.

А затем, я вернулся домой. Впрочем, как всегда. Это ли божественная радость. Ощущать, что все мечты вот-вот сбудутся и многолетняя хандра наконец-то задохнется? Возможно. Так можно сказать обо всем.

Но в переходе неподалеку от своего дома, я встретил гитариста. Это был неопрятный молодой человек. Но я не обращал почти никакого внимания на его внешний вид. Ведь он так маловажен. Я смотрел на его гитару, которая в его руках превращалась в самое правдивое существо. Его пальцы как ураган, рвали и цеплялись за струны, а те отвечали им невероятными звуками. В жестоких, но мелодичных аккордах я узнал себя настоящего. В его руках гитара была живой. В его руках она чувствовала по-настоящему. Он жил, любил, страдал, пел, занимался любовью, шел, дышал, танцевал. Вся моя жизнь. О ней невозможно сказать словами так, что можно было понять по-настоящему, за то можно сыграть. Сыграть на твоих нервах танго жизни. Только так. Каждый такт уникален и неповторим. Если бы это был роман, я бы присуждал ему нобелевскую премию сто лет подряд, ведь это вечное.

Как бы глубоко мир не потонул во лжи и не задыхался в ней, музыка всегда будет искренна.

И вот, прозвучал последний аккорд. Музыкант остановился. Кроме меня, его слушали лишь в пол уха прохожие, которые редко останавливались, что бы послушать. В Новом Орлеане жители это делают не так часто. Они привыкли к чудесам. Мало ли здесь уличных музыкантов?!

Музыкант оглянулся в поисках слушателей и нашел только меня. Я посмотрел в его чехол. Там лежало лишь несколько долларов, которые, вероятнее всего, он сама себе подкинул. Это была жестокая несправедливость! Его игра достойна миллионов! Но так как миллионов у меня не было с собой, ему пришлось довольствоваться лишь сотней, которую я, не задумываясь, достал из кошелька. Я бросил их в чехол и заглянул ему в глазах.

Что за глупость я совершил тогда! Какой безумный бог вновь и вновь заставляет меня совершать вселенские глупости?! В его глазах я увидел тот самый полутруп, который сегодня упал на меня с крыши.

– С твоей стороны было крайне не вежливо сжигать меня, – покачал он головой.

– Извини. Я был не в духе, – если честно, то меня уже сложно удивить.

– Понимаю. Ладно, ты просто поджег меня. Ничего страшного. Просто в следующий раз предупреждай.

– А это уже как получится.