Ночь ворона, рассвет голубя

Катьяни едва не вздрогнула от боли, но сдержалась, сжав руку в кулак. Она едва могла вынести это зрелище. Прямо в ту минуту она вообще едва выносила само свое существование. В ее груди зияла такая пустота, как будто в ней вырезали дыру. Все хорошее, что она знала, все обязанности и идеалы, ради которых она жила, – все это исчезло. Ее дом был разрушен, ее брат был мертв. А теперь королева освобождала ее от уз, последней ниточки, связывающей ее с прошлой жизнью. Вот только на самом деле она собиралась сделать что-то другое.

Кровь закапала в чашу. Королева начала напевать себе под нос. Крошечная струйка дыма вырвалась из ее ладони – еще одна капля в море боли, которую она испытывала прямо сейчас.

Бабочку начало покалывать, и Катьяни положила руку себе на шею. Будто это могло ее успокоить. Страх впился в ее сердце ледяными пальцами. Что собиралась сделать Хемлата?

Королева положила свою кровоточащую ладонь на зеркало и посмотрела в глаза Катьяни.

«Прости меня, Катья».

Она подняла зеркало и разбила его об пол.

Боль была такой сильной, что Катьяни закричала. Она схватилась за шею и повалилась на спину, задыхаясь. Шамшер схватил ее за плечи, и его костлявые руки впились в ее плоть.

Королева продолжала напевать. Но Катьяни больше ее не чувствовала. Связь, которая всегда сообщала ей о присутствии и настроении Хемлаты, разорвалась.

Боль была сильнее, чем Катьяни вообще считала возможным. Не только физически, но и духовно. Будто кусочек ее души – кусочек в форме бабочки – разрывался на части.

Королева перестала петь. Она собрала осколки зеркала, высыпала их в миску и перевернула ее вверх дном. С победоносной улыбкой Хемлата подняла на него глаза.

– Я закончила.

– Амбика, с тобой все в порядке? – спросил Шамшер, все еще сжимая ее за плечи.

Нет. Нет.

Катьяни попыталась вздохнуть. Часть ее души, которая оказалась разорвана на части, теперь превратилась в ворона и вылетела из ее рук. С внезапным, опустошающим чувством притяжения связь перешла кому-то другому. Кому-то знакомому и в то же время незнакомому, темному, сложному и полному боли. Теперь у нее на шее, в том месте, где прежде была бабочка, появился черный ворон, впивающийся ей когтями в шею так сильно, будто собирался ее задушить.

Шамшер схватил Катьяни за руку и убрал ее с шеи девушки. Увидев новую татуировку, он выпучил глаза от ужаса.

– Что ты наделала?!

Он со всей силы пнул королеву ногой. Хемлата рухнула на пол, беззвучно смеясь. Она была совсем не похожа на того человека, которого Катьяни знала и любила всю свою жизнь.

– Все это было напрасно, – сказала она между болезненными вздохами. – Все, что ты сделал. Все твои ожидания, планы и убийства. Кровь на твоих руках, законы, которые ты нарушил. Она никогда не будет твоей. Узы перешли от меня к моему наследнику.

Катьяни съежилась от ее слов, от этого последнего предательства со стороны женщины, которая вырастила ее, которая ее любила, которая ее использовала.

Шамшер снова пнул ее, на этот раз в лицо. Но она все равно не переставала смеяться. Наконец, он вытащил свой кинжал из ножен и вонзил его ей в горло.

Катьяни вскрикнула и подползла к ней, дрожа и всхлипывая. Она схватила Хемлату за руку и сжала ее. Губы королевы произносили какие-то слова, но Катьяни не могла их слышать, не могла понять, что она пыталась сказать.

Хемлата умерла, захлебываясь собственной кровью, с улыбкой на лице.

Глава 11

После этого мир стал размытым. Катьяни сидела в оцепенении, держа за руку мертвую королеву, а Шамшер тем временем отдавал приказы своим людям. Наконец он схватил ее за руку и потянул вверх.

– Мы должны уходить, – сказал он. – Связь перешла к ее ближайшему родственнику, а это значит, что Бхайрав может нас выследить.

Катьяни вышла из оцепенения.

– Он жив?

Ну, конечно же, он был жив. Она чувствовала его. Вот только он не был похож на того Бхайрава, которого она знала. В нем было слишком много боли, слишком много гнева, который она могла ощущать даже на таком расстоянии. На первый взгляд это было нетрудно понять. Он, должно быть, уже знает о том, что случилось в Аджайгархе. Только вот боль Бхайрава была глубокой, уже укоренившейся.

– Я не отдавал приказов убивать его или его сестру.

Шамшер мрачно улыбнулся:

– Я не мясник, что бы ты обо мне не думала.

– Правда? В их еде было достаточно яда, чтобы убить целую армию, – сказала она, вспомнив слова Хемлаты.

Он нахмурил брови:

– Какого еще яда?

Она не ответила, просто не могла. Солдаты вытаскивали тело королевы из палатки. Катьяни наблюдала за ними, и ее сердце сжалось. Хемлата была такой царственной при жизни, такой величественной. Она владела сердцами целой нации. А после смерти с ней обращались хуже, чем с предательницей.

Прости меня, Катья, – сказала она. Но за что именно она просила прощения? За то, что она к тому моменту уже сделала, или за то, что собиралась сделать?

Катьяни все же собралась с силами, чтобы выдавить из себя несколько слов.

– Ты должен оставить меня здесь, если не хочешь, чтобы вас выследили.