Ночь ворона, рассвет голубя

– Я сожалею о том, что эта женщина с тобой сделала, – сказал Шамшер. – Она воспитала тебя так, чтобы ты думала о своей семье как о своем враге, а о враге – как о своей семье.

Но Айан был ее семьей. Как и Хемлата, Рева и Бхайрав. Единственные, кто остался в живых. Если Бхайрав пережил нападение на рассвете. Если Рева осталась в укрытии. Если Хемлата сможет сбежать от этого человека.

Этого человека, который был регентом Малвы и убийцей ее короля, ее принца и всего совета Чанделы. Человека, который утверждал, что является ее родным дедушкой.

Но кровь не делала его ее семьей. Это невозможно, невозможно, невозможно. Эти слова застряли у нее в горле, словно крик, который угрожал разорвать ее на части.

Она его сдержала.

– Если она освободит меня от уз, ты клянешься ее отпустить? – спросила Катьяни, выговаривая слова так тщательно, словно каждое из них требовало от нее отдельных усилий.

– Конечно, – сказал Шамшер с холодной улыбкой. – Пусть живет, пытаясь смириться со смертью своего сына, как это сделал я.

Катьяни схватила королеву за руки и освободила ее из хватки солдат.

– Ваше Величество, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Пожалуйста, разорвите связь. Тогда вы будете в безопасности.

Королева улыбнулась, показав окровавленные зубы.

– О, Катья. Ты думаешь, я все еще забочусь о своей безопасности после гибели Джайдипа и Айана?

А я? Неужели для вас я ничего не значу? Катьяни отогнала мысль, от которой ей захотелось плакать. Она не могла разрыдаться, не сейчас. Не перед ним.

– Пожалуйста, Ваше Величество, от вас зависит целое королевство.

– Королевство выживет. Парамары не смогут править Аджайгархом, и он хорошо это знает.

Хемлата подняла глаза на Шамшера, стоявшего позади Катьяни.

– Я отказываюсь. Убей меня, если хочешь. Посмотрим, что с ней будет.

– Я не планирую убивать тебя, воровка, – сказал Шамшер. – Я планирую поместить тебя в подземелья моего дворца, где ты будешь жить долго, очень долго. Ты будешь жаждать смерти. Ты будешь молить об освобождении. Ты разорвешь эту связь. И тогда, возможно, я исполню твое желание.

Он кивнул солдатам.

– Заберите ее отсюда. Мы отправляемся в Малву.

– Подожди, – сказал Хемлата. Ее лицо менялось по мере того, как регент озвучивал свои угрозы, и теперь стало испуганным и встревоженным. Катьяни чувствовала, что все это было притворством. Какие бы сложные эмоции ни бушевали в Хемлате – гнев, горе, сожаление, – страха среди них не было. Худшее, что могло с ней случиться, уже случилось. Если Шамшер действительно хотел ею помыкать, он должен был оставить Айана в живых. Только в этом случае он мог ставить королеве какие-то условия.

Но Шамшер этого не знал. Он не знал Хемлату так, как знала Катьяни. Ближе, чем любой из любовников. Она разрывалась между восхищением королевой и беспокойством о том, что она задумала.

Хемлата с трудом села, опустив голову и положив руки на колени – образ испуганной, страдающей женщины.

– Я… пожалуйста, не мучай меня. Я освобожу ее.

– Амбика, она говорит правду? – требовательно спросил Шамшер.

Катьяни уставилась на королеву. Ее глаза горели от непролитых слез. Она думала о разговоре, которого у них так и не состоялся, и о вопросах, на которые Хемлата отказалась отвечать.

«В какую игру вы играете, Ваше Величество? Кто я для вас? Вы лгали мне всю мою жизнь. Должна ли я теперь солгать ради вас?»

Хемлата подняла голову и встретилась с ней взглядом.

«Я всегда любила тебя, Катья».

И, что бы там ни было, это было правдой.

– Да, правду, – сказала Катьяни. Два слова, крошечная ложь. И все же именно от этих слов могло зависеть ее будущее.

– Хорошо, – сказал Шамшер. – Что тебе нужно?

– Нож, – сказал Хемлата, уже более спокойно. – Миска. Зеркало. Вот и все.

Шамшер махнул рукой, и один из солдат поклонился и ушел.

Катьяни пыталась понять, что задумала Хемлата, но ее намерения были ей недоступны. Королеве было так больно, что это затмевало все остальное. Удар булавой по спине сломал ей несколько ребер, и их острые осколки разрывали плоть Хемлаты. Раны требовали немедленного внимания, иначе могли убить ее прежде, чем это сделает Шамшер. Она получила многочисленные удары по голове и лицу – то ли во время боя с яту, либо после того, как была захвачена в плен.

Солдат вернулся, неся кухонный нож, глиняную миску и маленькое зеркальце, какими мужчины обычно пользуются для бритья. Он положил все эти предметы перед королевой и отступил назад.

– Вот твои инструменты, ведьма, – сказал Шамшер. – Произнеси свое заклинание.

Хемлата покорно поклонилась и с дрожащими руками принялась за работу. Она взяла нож, прижала его к ладони над чашей и сделала надрез на коже, прямо там, где была расположена голубая бабочка.