Ночи с бессмертным

Она запахнула простыню, чтобы иметь удовольствие снова резко распахнуть ее — «Бах-бах!» а потом подпрыгнула, чтобы посмотреть, что при этом произойдет, и была рада видеть, что ее плоть не тряслась, как миска с желе или что-то в этом роде.

Эбигейл закрыла простыню, чтобы иметь удовольствие снова повторить свои действия.

— Эбигейл?

Она захлопнула простыню и повернулась к двери, с облегчением увидев, что она все еще закрыта. — Да?

— С тобой все в порядке?

— О да, я в порядке, — весело заверила его Эбигейл, направляясь в душ, чтобы открыть кран. — Я на минутку.

— Хорошо, — пробормотал Томаззо, и она услышала неуверенность в его голосе.

«Он, наверное, слышал, как она воет», — и подумал, что лихорадка повредила ее бедный мозг или что-то в этом роде. Эбигейл не была уверена, что будет возражать, если это произойдет. Это тело казалось справедливым компромиссом для некоторых ее мозгов.

«А может быть, и нет», — подумала Эбигейл со вздохом. Ей нравилось быть умной. Она не чувствовала никакой разницы, надеясь, что это не будет проблемой.

Уронив простыню на пол, она быстро повернулась к зеркалу, ее руки имитировали пистолеты. Сказав «Бах-бах», она притворилась, что стреляет в свое отражение. Затем она поднесла руку к губам, подула на указательный палец, который был «стволом пистолета», и сказала: — Обжигающе горяча.

— Э… Эбигейл? Тебе нужна помощь? — спросил Томаззо через дверь.

— Нет, — сказала она, быстро опуская руки. — Я в порядке. Обещаю. Я сейчас выйду.

Когда наступила тишина, она прикусила губу и скользнула в душ, чтобы быстро ополоснуться. В основном это было для того, чтобы укротить ее растрепанные волосы, но когда она поняла, что лихорадка оставила слабую, жирную пленку на ее коже, Эбигейл схватила гостиничное мыло и быстро намылилась. Тем не менее, она не заставила себя долго ждать и появилась в спальне через пару минут, с пушистым белым полотенцем, обернутым вокруг ее влажного тела, вместо простыни.

— Привет, — весело поздоровалась она, стараясь выглядеть беззаботной, когда вошла в спальню и остановилась.

Глаза Томаззо слегка расширились, когда он посмотрел на нее в полотенце, и его голос стал глубоким и хриплым, когда он ответил: — Привет.

Некоторое время они оба молчали, но когда стало очевидно, что Эбигейл не собирается возвращаться к кровати, Томаззо откашлялся, поколебался, а затем с беспокойством на лице сказал: — Есть некоторые вещи, которые я должен объяснить и…

— Все в порядке, — перебила его Эбигейл. Она просто не могла принять его беспокойство. Он был похож на щенка, который знает, что его сейчас лягнут, поэтому она глубоко вздохнула и сказала: — Я знаю. Ты — вампир, верно?

Она немного подождала, почти уверенная, что он рассмеется и скажет, что она сумасшедшая и что вампиров не существует. Но вместо этого его глаза недоверчиво расширились, и он выдохнул: — Ты знаешь!

«Ну, по крайней мере, она не сумасшедшая», — подумала Эбигейл с гримасой, а затем, заметив тревогу на лице Томаззо, отбросила эту мысль и попыталась избавиться от этого беспокойства, сказав: — Все в порядке. Действительно. По-моему, ты как Отис.

— Отис? — неуверенно спросил он.

— Питбуль моей подруги Эми, с которой я вместе выросла, — объяснила она.

— Ты думаешь, я похож на питбуля? — спросил он сдавленным голосом.

— Не на любого питбуля, на Отиса, — поправила она.

— Боже милостивый, — пробормотал Томаззо, проводя рукой по волосам.

Начав думать, что Отис был не лучшим началом для этого разговора, Эбигейл нахмурилась и сказала: — Не обращай внимания, забудь про Отиса.

— Нет уж. Пожалуйста, — сухо сказал Томаззо. — Продолжай говорить мне, что ты видишь во мне злобного пса.

— Вот именно! — немедленно сказала Эбигейл. — У питбулей плохая репутация, но Отис вообще не был злым. Он был милым, ласковым и очень терпеливым. Он позволял нам одевать его в балетные пачки и диадемы, а малышам виснуть на его ушах и водить его за язык… Он был удивительным псом, — заверила она его, а затем добавила, — и я думаю, что то, что ты вампир, не означает, что ты злой дьявол и все такое. Я думаю, ты, как и Отис, тоже классный.

Последовало долгое молчание, Томаззо уставился на нее, а потом просто сказал: — Нет.

Эбигейл неуверенно моргнула. — Нет, ты не потрясающий?

— Не вампир, — поправил он.

— О, — Эбигейл пошевелилась, внезапно почувствовав себя очень глупо. Круто. Она действительно все испортила. Наверное, он решил, что она сошла с ума. Ей следовало держать рот на замке и позволить ему говорить первым.

— Я — бессмертный, — объявил Томаззо.

Эбигейл замерла, а затем поджала губы, когда ее разум сделал полный переворот. Так… «это он сошел с ума», — подумала она и сказала: — Хорошо.

— И ты теперь тоже.

— Я? — удивленно вскрикнула она.

Томаззо кивнул и извиняющимся тоном признался: — Я обратил тебя.

— Ты обратил меня? — спросила она, уверенная, что ослышалась.

Но он кивнул и сказал: — Si.

Эбигейл услышала это слово сквозь туман. К ее тревоге, ей показалось, что какая-то туманная завеса закрыла часть ее мозга или что-то в этом роде. И комната закружилась, как она и боялась с тех пор, как проснулась.