Ночи становятся короче

В свое время все мы ухаживали за девушками, но не было такого случая, когда кто-нибудь из нас ухаживал за девушкой друга. Так почему же нужно верить жене Пулаи?

После выпуска из офицерского училища Шагоди сразу же женился на Маргит, дочери подполковника-танкиста. Вот уже сколько лет, как они живут вместе. После того как мы с Шагоди обзавелись семьями, мы перестали говорить о женщинах.

Я резко затормозил: прямо передо мной остановилась огромная машина.

«Нужно повнимательнее следить за дорогой, а то так и до аварии недолго», — подумал я.

Я обогнал болгарскую машину. Шоссе снова было пустым. Мысли мои постепенно вернулись к разговору с женой Пулаи. Мне казалось, что я отчетливо вижу ее лицо в темных очках.

Она что-то говорила о тарелке с отбитым краем, которая после этого уже не тарелка. А ведь нечто подобное говорил мне и Петя перед смертью. Только вместо тарелки у него была луна. Интересно, откуда знает это выражение вдова Пулаи?.. Говорила, что иногда ей кажется, что она сидит где-то на высоте и смотрит оттуда на жизнь внизу.

Но знали ли мы Петю? В последний раз, когда Шагоди с женой сидел у нас, возник спор о конфликте между фантазией и действительностью. Можно сказать, что Моравец тяготел к романтике… Как-то и Марта говорила, что для Пети жена была больше чем просто женщиной… Я сильно устал в тот день, и мысли в голове как-то перепутались.

Машина затряслась мелкой дрожью. Я посмотрел на спидометр: стрелка показывала сто двадцать. Я сбросил газ.

«Черт бы меня побрал! Нужно ехать поосторожнее», — подумал я.

Да, если Моравец был романтической натурой, то Шагоди являлся сторонником реализма, холодной рассудочности и безжалостного здравого смысла. И в то же время, стоило товарищу попасть в беду, как он был готов помочь ему…

А что, если он делает это не от души, не от чистого сердца, а только потому, что так должны поступать джентльмены. Петя же всегда руководствовался сердцем, душой.

И вдруг в голову мне пришла одна мысль. Я съехал на обочину дороги и остановился. Мне нужно было собраться с мыслями.

А почему Петя лечился у Каллаи? У того самого Каллаи, который пошел учиться в медицинский, после того как его не приняли в авиационное училище. А ведь вдова Пулаи говорила мне об этом.

Но в первую очередь я решил встретиться с Катей и поговорить с ней.

Я включил зажигание и поехал, сосредоточив все внимание на дороге.

Шагоди в тот вечер не дежурил, и мне нечего было бояться, что он увидит меня читающим какую-то тетрадь.

В свою тетрадь Пулаи вносил заметки о каждом курсанте.

На глаза попадались знакомые и незнакомые фамилии, но я искал свою. А когда нашел, несколько раз прочел все, что было написано о курсанте Иштване Денеше. Некоторые места я помню до сих пор.

«…Дисциплинирован, спокоен. Умеет владеть собой. Способность реагировать выше средней нормы. Приказания выполняет точно. Умеет дорожить дружбой. Командиров уважает. Однако характер не очень твердый, склонен к анализу. В боевой обстановке действует смело и решительно. В состоянии освоить самую совершенную технику. Недостатком является то, что подчас слишком углубляется в мелочи. Смело могу считать Иштвана Денеша одним из самых лучших моих учеников…»

Я закрыл тетрадь и попытался вспомнить годы учения в спортклубе, но, сколько я ни старался, мне все казалось, что я был таким же, как и все остальные курсанты.

Насколько сильно Пулаи был влюблен в авиацию, можно было заключить хотя бы из записей, которые он сделал в своей тетради. Что же он должен был чувствовать, когда навсегда распрощался с летным полем?!

Я снова открыл тетрадь и, перелистав несколько страниц, наткнулся на фамилию Шагоди.