Ночи Виллджамура

Посмотрев на Рандура снизу вверх, она улыбнулась в ответ. Потом обратилась к Денлину:

–  Спасибо, что рассказали мне все так подробно.

–  Был рад, мисс, – ответил он.

Она сунула руку под плащ, вынула золотой сота и положила его на стол.

–  Миледи… – забормотал Денлин. Впервые на памяти Рандура старик так растерялся. – Я не могу принять такой щедрый подарок. Я…

Но Эйр твердо сказала:

–  Для девочек.

Глава двадцать седьмая

Еще одно морозное утро из тех, когда никто в здравом уме не покинет свой дом. Однако следователю Румексу Джериду хочешь не хочешь, а приходится выходить на холод: служба. Правда, сегодня он и сам ждет не дождется, когда же можно будет наконец выйти, а не сидеть, распластавшись за письменным столом. В кабинете, конечно, тепло, да уж больно бумажки надоели. А тут еще главного инквизитора днем нелегкая принесет, интересуется он, видишь ли, убийствами в Совете, а ведь он, Джерид, не продвинулся в этом деле ни на йоту. И если бы просто не продвинулся, а то ведь впору еще и новое дело начинать, о преступлении против беженцев, которые стоят лагерем у ворот. Большая группа мужчин и несколько женщин пробралась на самую высокую из крепостных стен города и оттуда забросала лагерь метательными снарядами, сея смерть среди тех, кто, как им представлялось, лишает их шанса выжить. Активистов в свою очередь отлупила группа анархистов из Кейвсайда. Все попытки действовать убеждением провалились, ибо такова человеческая природа: на противников беженцев одной логикой не подействуешь.

Этим утром Джерид ждал визита следователя Фулкрома, довольно молодого, ухоженного гнедого румеля, который, как все сильнее подозревал с годами Джерид, был гомосексуалистом. Конечно, он ни за что не осмелился бы заявить об этом открыто, но Джериду казалось, что даже паузы между его предложениями полны этим признанием. По мнению Джерида, он был одним из лучших следователей инквизиции. Это Фулкром распутал дело насильника из северного Кейвсайда. Он узнал, кто организовал нападение на казначейство. Он остановил педофила-убийцу, когда тот уже готовился нанести новый удар.

Фулкром и Джерид должны были вместе противостоять кризисной ситуации с беженцами, но, слишком загруженный работой, Джерид возложил все планирование на более молодого коллегу.

А еще Джериду хотелось больше времени проводить с Марисой. Их отношения продолжали улучшаться в последнее время, так что он, впервые за долгие годы, опять стал радоваться жизни. Нет, он не превратился в подкаблучника, однако кто бы мог по-думать, что просто держаться за руки и целоваться в саду стеклянных цветов, под хлопьями кружащего снега, может быть так приятно?

А ее время от времени посещало чувство, будто кто-то идет за ней в темноте по промерзшим улицам. Он представлял, как она резко оборачивается, как взметаются длинные полы ее пальто и она слышит, как кованые ботинки скребут по булыжнику мостовой, когда кто-то бросается наутек. Или громко вздыхает в темном углу. Никому в инквизиции он пока об этом не рассказывал: ему было неловко.

Джерид вынул из кармана ключ, отодвинул скользящую панель в стене, достал небольшую шкатулку, открыл. В ней лежало письмо овинистов, то самое, из бюстика. Он понял из него лишь одно: судя по всему, запрещенный культ снова вошел в силу, но о смысле самого письма мог лишь гадать. Может быть, Фулкром, с его острым умом, сумеет проникнуть в эту тайну. Не успел он это подумать, как молодой румель вошел в его кабинет.

–  Селе Джамура, следователь Фулкром. – Джерид встал, чтобы пожать коллеге руку. – Холодно сегодня?

–  Да уж, – ответил Фулкром. Уверенными движениями он снял свой сырой плащ, встряхнул его и повесил на крюк у двери.

Джерид подбросил в огонь дровишек и поворошил, чтобы стало теплее. Клуб дыма пыхнул ему в лицо, как по мановению руки культиста, и он отступил к столу, кашляя.

Фулкром был из тех румелей, которые внешне очень походили на людей: мягкая кожа, выдающиеся скулы, доброжелательный взгляд, говорящий собеседнику о том, что его рады видеть. Его вкрадчивые манеры располагали к доверию, люди невольно открывались ему. Джерид считал молодого румеля красивым. А тот, словно поддерживая его мнение о себе, неизменно щеголял элегантной серой туникой под малиновым инквизиторским плащом. И хотя на улице было слякотно, сапоги Фулкрома блестели куда ярче, чем у Джерида.

–  Прошу. – Джерид указал на кресло с подушками у окна.

Фулкром удобно устроился и поглядел в окно, интересуясь открывающимся видом.

–  Происходит что-нибудь интересное? – полюбопытствовал Джерид.

–  Да ничего нового: в городе опять нелегалы, в Кейвсайде – зверские убийства. Что до беженцев, то я тут набросал список имен, среди них есть пара весьма влиятельных.

–  Насколько влиятельных? – Джерид бросил взгляд на огонь.

–  Если я скажу, что с самого верха, вас это удивит? – Фулкром поерзал.

–  Совет? – переспросил Джерид.

Кивок.

–  Нет, меня это не удивляет, – ответил Джерид, решив положиться на свой многолетний опыт. – Что именно вы выяснили?