Ночная Добыча (ЛП)

  — Андерсон проводит компьютерную проверку: известные сексуальные преступники против грузовиков. Почему бы вам не начать собирать записи, искать какие-либо сходства в старых обвинениях, все, что относится к мотоциклетной банде под названием «Плохие семена». Или любая мотоциклетная банда, если уж на то пошло. Отметьте все, что является даже отдаленной возможностью».

  ТЕЛЕФОН звонил, когда Лукас вернулся домой: погода. — Я ненадолго, — сказала она.

  "Что случилось?" Он был раздражен. Нет. Он ревновал.

  «Ребенок в школе отрезал себе большой палец ножом для бумаги. Мы пытаемся приклеить его обратно». Она была одновременно взволнована и устала, слова спотыкались друг о друга.

  — Жесткий?

  «Лукас, мы потратили два часа, пытаясь найти приличную артерию и подключить ее, а Джордж прямо сейчас вырезает вену. Боже, они такие маленькие, они как папиросная бумага, но если мы наденем их обратно, мы вернем парню его руку. . . Я должен идти."

  — Ты действительно опоздаешь?

  — Я здесь еще на два часа, если вена заработает, — сказала она. — Если этого не произойдет, нам придется пойти за другим. Это было бы поздно.

  — Тогда увидимся, — сказал он.

  ЛУКАС БЫЛ влюблен и раньше, но с Уэзером все было по-другому. Все было перевернуто, немного вышло из-под контроля. «Может быть, он переусердствует», — подумал он. С другой стороны, появилась страсть, которой он раньше не испытывал. . . .

  И она сделала его счастливым.

  Лукас иногда ловил себя на том, что громко смеется при одной только мысли о ней. Такого раньше не было. И дом вечером казался пустым без нее.

  Он сидел за своим столом и выписывал чеки на оплату счетов за домашнее хозяйство. Закончив, он бросил конверты с марками в корзину на старинном столе у входной двери. Антиквариат был первой вещью, которую они купили вместе.

  "Иисус." Он потер нос. Он был в глубине. Но идея одной одинокой женщины, на все остальное время. . .

  15

  САРА ДЖЕНСЕН РАБОТАЛА в Raider-Garrote, биржевом маклерстве в здании биржи. Вход в офис был стеклянным, а по другую сторону стекла располагалась зона отдыха, где инвесторы могли сидеть и наблюдать, как цифры с Нью-Йоркской фондовой биржи и NASDAQ прокручиваются на табло. На самом деле мало кто зашел внутрь. Большинство из них — худощавые белые парни в очках, с портфелями, в серых костюмах и с редеющими волосами — стояли с открытым ртом на небосводе, пока их число не подошло, а затем, что-то бормоча, побежали прочь.

  Куп слонялся с ними, засунув руки в карманы, и каждый день его вид менялся. Однажды это были джинсы, белая футболка, кроссовки и бейсболка; на следующий день это была рубашка с длинными рукавами, брюки цвета хаки и мокасины.

  Через окно, над головами нескольких человек в выставочной зоне, мимо рядов мужчин в белых рубашках и хорошо одетых женщин, которые сидели, глядя на компьютерные терминалы и разговаривая по телефону, в отдельном большом кабинете Дженсен работал в одиночестве.

  Дверь ее кабинета обычно была открыта, но мало кто заходил внутрь. Большую часть дня она носила телефонную гарнитуру. Она часто разговаривала и одновременно читала газету. Полдюжины разных компьютерных терминалов стояли на полке за ее столом, и время от времени она нажимала на один из них, глядя на экран; время от времени она вырывала бумагу из компьютерного принтера, смотрела на нее или засовывала в свой портфель.

  Куп понятия не имел, что она делает. Сначала он подумал, что она может быть каким-то суперсекретарем. Но она никогда ничего не приносила, никто никогда не давал ей ничего похожего на приказ. Затем он заметил, что, когда одна из белых рубашек хотела с ней поговорить, она вел себя отчетливо почтительно. Не секретарь.

  Наблюдая за происходящим, он начал подозревать, что она замешана в чем-то очень сложном, что-то, что утомило ее. К концу дня она осунулась. Когда белые рубашки и консервативные платья вставали, потягивались, смеялись, разговаривали, она все еще работала в наушниках. Когда она наконец ушла, ее кожаный портфель всегда был набит бумагами.

  В этот день она ушла немного раньше, чем обычно. Он последовал за ней по эстакаде к парковочной рампе, прошел мимо нее, отвернув лицо, в толпе. У лифта он присоединился к короткой очереди, чувствуя напряжение в затылке. Он не делал этого раньше. Он никогда не был так близко. . . .

  Он чувствовал, как она подошла к нему сзади, держался спиной к ней, его лицо было отвернуто. Она бы поднялась на шестой этаж, если бы вспомнила, где оставила машину. Иногда она забывала и бродила по пандусу, волоча портфель, ища его. Он видел, как она это делала. Сегодня ее машина стояла на шестерке, прямо напротив дверей.

  Подъехал лифт, и он вошел внутрь, повернул налево, нажал семь, отступил назад. Полдюжины других людей перешли к ней, и он маневрировал, пока не оказался прямо позади нее, не в восьми дюймах от нее. Запах ее духов поразил его. Небольшой пучок волос свисал ей на затылок; у нее была родинка за ухом, но он уже видел ее раньше.

  Дело было в запахе. Опиум. . .