Ночная прогулка

– Катя, ты чего? Плакать собралась что ли?

– Да, я просто от неожиданности. Никто ведь мне песен еще не посвящал. Вот я и это самое. Ох!

– Даешь. Никак от тебя не ожидал такой реакции.

– Все хорошо. Пой уже.

Антон сначала заиграл на гитаре спокойную мелодию, а потом тихим, обволакивающим голосом баритона запел.

Я ждал скорой неминуемой беды,

Как раб в пустыни без воды

Но вторглась Дева в мои миры,

Теперь я – раб от ее пленительной красоты.

Кто ты Дева? Кто? Позволь спросить?

Позволь безропотно любить?

Почему? Почему сердце так болит?

И рвется ввысь, к сиянию небесных светил!?

Туда, где ты!

Туда, где любовь подобно раю

Где в конце пути… услышу шепот я ее устами:

люблю, люблю, люблю.

…

– Странная песня, странная музыка. Короче, извини меня за это недоразумение, – сказал Антон, когда закончил свое произведение, полностью растворившийся в песне, в ее двусмысленных словах, открывающих его душу, мысли, мечты.

Катя без лишних слов и предупреждений нырнула в его крепкие объятья, положив голову на его плечо, и поблагодарила.

Растерянный и одурманенный любовью от ее дыхания, щекотавшего его шею, запаха ванильных волос, чувственных и горячих прикосновений рук, Антон обхватил ее стройную талию, прижав как можно ближе к себе, насколько это позволяла мешающая гитара, и поцеловал Катю в усыпанный веснушками лоб.

ЧАСТЬ II

Врывающиеся через открытое окно с забранными занавесками солнечные лучи разбудили Катю. Она лежала на кровати, укутавшись в белоснежную простыню без одеяла, глядя на потолок, по которому неспешно полз внушительного размера паук. Вставать она не торопилась, хотя слышала льющиеся голоса Виктора и Анны. Родители встали ни свет, ни заря, готовились к воскресному ужину, посвященному встречи Виктора с Катей во время ночной прогулки, а так же – к дню рождению Виктора. Но по сложившейся семейной традиции об этом умалчивалось. Глава семейства не любил отмечать сей праздник, и на это были веские аргументы.

Катя уснула только глубокой ночью из-за мыслей, наслаивающихся друг на друга, воздвигая пирамиды бессонницы. И сейчас не могла думать ни о ком другом, кроме Антона. Нежные, лишенные грубости прикосновения. Разговоры по душам – за несколько коротких летних вечеров, они открылись друг другу, обнажив часть себя, своих миров, сотканных из страхов, боли и из вечных мечтаний и стремлений. Ещё ни с одним мужчиной она не чувствовала себя настолько полноценной, свободной и защищенной – женщиной, на которую Антон смотрел по-особому, словно она какое-то божество, Богиня из Древней Греции.

А потом этот неумелый детский поцелуй в лоб, полный чувственности и искренности, и совсем сбивающее с ног признание в любви, сорвавшееся с губ Антона.

– Я тебя люблю.

– Ты… что?

– Люблю тебя.

– Я просила не влюбляться, – сказала Катя, выпорхнув из объятий Антона так резко, подобно опалившей крылышки бабочка.

– Послушай меня. – Антон не выпускал её руку. – Выслушай, хорошо?

…

– Я – не дурак. Я знаю, как устроена жизнь. Мне нечего тебе предложить. Разве что кроме признания в любви…

– Я…

– Признайся сейчас, Катя.

– В чем?

– Что ты не лесбиянка.

– Я – лесбиянка.

– Не верю. После того, что случилось между нами. Ты не равнодушна ко мне. Не как к другу.

– Я не собираюсь никому… и тем более тебе… доказывать что-то. – Катя злились, щеки покраснели, глаза опустились. – Я сказала, так уважай…

– Заметь – я тебя уважаю. – Антон отпустил её руку, поднялся со скамьи. – Тогда для чего все это?

– Что?

– Ты понимаешь.

– Чтобы вернуть тебя к жизни.

– Для чего? Чтобы потом её разбить?

– Если собрался уходить – уходи.

– Уйду, не сомневайся. Но только после того, когда ты скажешь правду.

Антон, не дождавшись признаний, схватил гитару и ушёл. Катя сидела на скамье в литературном сквере до самых темно-малиновых сумерек, тихо плакала, вытирая слезы руками и думая о том, что всё испортила одной маленькой ложью.

Теперь Катя не знала, придет ли Антон на воскресный ужин. Вообще, встретятся ли они снова и поговорят по душам? Или на этом все? Сложившиеся отношения рухнут от первой ссоры? Сейчас ей казалось, что это вполне возможно. И от этого на душе было скверно.

Скверно, что Антон был прав. А правда всегда больно бьет по самолюбию. Она намеренно соврала, чтобы не усложнять себе жизнь, выстроила стены и записала их отношения в разряд дружеские, сугубо партнерские. Для чего? Ответ лежал на поверхности: она не хотела связывать судьбу с бывшим уголовником. Зачем? Когда столько образованных, целеустремленных, уверенных в себе мужчин готовы бороться за её внимание, за её сердце.

Она придумала эту маленькую ложь, когда лежала ночью без сна в больничной палате. И решение казалось разумным и взвешенным. Катя представляла, что после лечения, она найдет адрес своего героя, назначит встречу, они выпьют по чашку кофе, она поблагодарит за все, что он для нее сделал и предложит быть друзьями… на один день.