Ночная смена

Язык у книги намеренно архаичный, никакого сложного монтажа[51], никаких потоков сознания, минимум диалогов, текст выглядит так, словно написан не в двадцатом веке, а в девятнадцатом, а то и раньше. Это даже не вестерн – в том смысле, что он еще и полностью игнорирует всю традицию вестернов, их как бы не существует: нет Клинта Иствуда, Серджио Леоне и вообще киноиндустрии, забудьте о них. Возможно, именно поэтому «Кровавый меридиан» привел всех в такое замешательство – это роман-анахронизм, в ландшафте литературы двадцатого века он выглядит как огромный каменный идол на фоне автомагистралей, «Макдоналдсов» и кинотеатров.

IV

В 2007 году Кормак Маккарти передал свой архив Техасскому университету. Девяносто восемь коробок – черновики, заметки, выписки из других книг, переписка с редакторами. Исследователь Майкл Линн Крюс перебрал все девяносто восемь коробок, просмотрел все квитанции и написал книгу «Книги сделаны из книг» (“Books are made out of books“[52]), в которой, помимо прочего, рассказал о том, как в коробках под номерами 35–37 обнаружил сразу несколько вариантов черновиков «Кровавого меридиана», сравнил их и оказалось, что роль судьи Холдена в тексте постепенно росла с каждым новым драфтом.

Крюс пишет, что, судя по всему, изначально Маккарти планировал написать более-менее классический вестерн о банде головорезов, но образ судьи оказался настолько сильным и притягательным, что постепенно преодолел все человеческое и вытеснил остальных персонажей на второй план. Это звучит как чистой воды спекуляция, и тем не менее: похоже, перед нами случай, когда второстепенный персонаж оказался настолько силен, что смог подчинить себе всю историю целиком. Фактически стал главным героем, главной движущей силой текста и даже поставил в нем точку.

V

«Кровавый меридиан» заканчивается страшной сценой – огромный, абсолютно голый, безволосый судья играет на скрипке и танцует свой бессмертный танец. Последний абзац и вовсе напоминает жуткую колыбельную – или антиколыбельную, учитывая, что речь в ней идет о человеке, который никогда не спит.

Оригинал: “His feet are light and nimble. He never sleeps. He says that he will never die. He dances in light and in shadow and he is a great favorite. He never sleeps, the judge. He is dancing, dancing. He says that he will never die”.

Перевод Игоря Егорова: «Ноги его легки и проворны. Он никогда не спит. Он говорит, что никогда не умрет. Он танцует и на свету и в тени, и все его любят. Он никогда не спит, этот судья. Он танцует и танцует. И говорит, что никогда не умрет».

На этом основной текст завершается, а дальше – эпилог, над толкованием которого, как над страницей из Талмуда, на протяжении тридцати лет бьются все исследователи Маккарти. Сюжетно и тематически эпилог (вроде бы) никак не связан с романом. В нем всего 207 слов – человек идет по пустыне, в руках у него «приспособление с двумя ручками, он загоняет его в отверстие и этим стальным инструментом воспламеняет камень». А по равнине за ним следуют бродяги.

И все. Кто именно этот человек, и чем он занят, и кто эти бродяги – неясно.

Самая простая интерпретация эпилога: Маккарти описывает строительство забора на границе штатов. Человек в пустыне просто готовит лунки для установки верстовых столбов между Мексикой и США. Эпоха освоения Дикого Запада закончилась, границы прочерчены, точка.

Проблема в том, что это объяснение звучит слишком мелко для романа такого масштаба.

Гностическое толкование о том, что этот «воспламеняющий камень» человек – сам автор, художник, который, как Прометей огнем, своим талантом прокладывает дорогу сквозь пустыню для всех остальных, тоже звучит не очень убедительно, хоть и красиво.

Одну из самых интересных разгадок эпилога уже в нулевые предложил автор сборника “The Cormac McCarthy Journal” Кристофер Кэмпбелл[53]. Он подошел к делу весьма оригинально. Опираясь на тот известный факт, что Маккарти «никогда не пишет о местах, которые не видел своими глазами» (это цитата из интервью писателя Ричарду Вудворду), он отправился в путешествие по югу США – по местам, которые писатель посещал в конце семидесятых, во время сбора материала для романа.

И вот тут Кэмпбелла ждала удача. В штате Нью-Мексико он нашел «Поле молний» – инсталляцию известного художника-минималиста Уолтера де Марии.

«Поле молний» – это четыреста заостренных стальных столбов-громоотводов, вбитых в землю прямо посреди пустыни. Почти шесть метров высотой каждый. Когда солнце садится, столбы ловят его уходящий свет и начинают отливать золотом. При приближении грозы столбы буквально «ловят» молнии. Над их верхушками возникают огни святого Эльма – разряды коронного электричества, кисточки тока. Скульптурная композиция притягивает грозу.