Она лежала в кровати, слушала, как сын хохочет и хлопает в ладоши, и смотрела на вентилятор, лениво вращающий мягко пикселившийся летний полдень. Пахнущие клубникой волосы Джен, ее идеальное материнство, травы и ее беспощадная вербовка. История матери-юриста, которая теперь сидела дома с детьми и торговала травами, показалась Ночной Сучке самой печальной историей, какую она только слышала в своей жизни, может быть, печальнее даже, чем ее собственная. Невозможно было даже представить, что у этой матери была богатая и странная тайная жизнь, расцвечивавшая ее монохромные будни волшебными собачьими оттенками. Она была юристом, а значит, мыслила разумно, кормила своих детей яблочным пюре и брала на дом подработку, чтобы внести свой маленький вклад в семейный бюджет и укрепить свою позицию как любящая мать и добросовестная труженица.
Была ли эта мама счастлива? Радовалась ли она, пригоршнями глотая свои непонятные травы, запивая их кофе и непрерывно печатая сообщения другим мамам, тоже ловящим кайф от трав и лихорадочно раскачивающих малышей на качелях? Может быть, ей не нужно было то, в чем испытывала потребность Ночная Сучка? Может быть, ей достаточно было только детей? Ночная Сучка отчаянно нуждалась в том, чтобы очаровательное хихиканье сына, его пухлые маленькие ручки и шепелявые, исковерканные слова любви уничтожили в ней все амбиции до последней капли. Почему материнство, готовка, походы за продуктами, стирка, глажка и Книжные Малыши не могут наполнять ее радостью и ощущением правильности жизни? Может быть, ей и впрямь нужно пить травы, ходить на вечеринки и вливаться в коллективы, и она тоже будет довольна?
На этой неделе мы прекрасно провели время, сообщила Ночная Сучка мужу, когда он только-только вернулся домой. Он сидел в машине, стоявшей на подъездной дорожке, опустил стекло, отдыхая после долгого пути. Она, держа на руках мокрую кошку, завернутую в старое полотенце, стояла во дворе, мальчик возился в траве, играл в собаку, нюхал цветы. Муж заметил, что сама ее аура изменилась. Она сияла. Она была босой, лицо – все в веснушках, щеки – загорелыми, зацелованными солнцем.
Мы ходили к Книжным Малышам, сказала она, укачивая кошку, как младенца. Она только что в очередной раз вымыла кошачью задницу. Глаза Ночной Сучки сияли, как будто внутри ее головы горел огонь, легкий бриз бросал распущенные волосы ей в лицо. Мы играли на детской площадке, да, зайка? – спросила она мальчика, и он радостно ответил: гав! – роясь в клумбе маленькими лапками.
Ну хорошо, сказал муж, выгрузив чемодан и хлопнув дверью машины. Кошка начала вырываться из рук Ночной Сучки, но не вырвалась.
Да, вот еще что, добавила Ночная Сучка. Кошка испортила мои наушники.
Что, опять? удивился муж, гладя животное по голове. Она ужасна.
Пнуть бы ее, как футбольный мяч, сказала Ночная Сучка, качая кошку.
Но у нее же такие маленькие лапки, ответил муж.
Я так ее ненавижу, буркнула Ночная Сучка.
Ну ладно, сказал муж. Мы тебя убьем, в шутку сообщил он кошке.
Ночная Сучка посмотрела в большие, зеленые и пустые кошачьи глаза. Черный нос кошки дернулся, и это было умилительно, но недостаточно. Она прижала уши к голове и зашипела.
Мне кажется, от этой кошки у меня токсоплазмоз, заявила Ночная Сучка.
Да ну, удивился муж.
Я читала статью, и там написано, что есть связь между сильной беспричинной злостью и токсоплазмозом. Ну, то есть неизвестно пока, причинно-следственная ли это связь и что из этого причина, а что следствие, но связь уж точно есть.
Муж ничего не ответил.
Как думаешь, может, я все время злюсь, потому что у меня в мозгу паразит?
Может быть, сказал он, но может быть, и не поэтому.
Ненавижу эту сраную кошку, заключила она, а кошка вновь зашипела и на этот раз вырвалась из ее рук и рванула под крыльцо.